Страсть

Со стороны могло показаться, что Иштван слушает, но слова пролетали мимо, его сознание противилось воспринимать их, противилось понимать хоть что-то.

— Пострадавшая с кем-то встречала? — следователь даже толкнул Иштвана в плечо, чтобы тот отреагировал на вопрос. — У неё был жених, парень или любовник?

— Вроде нет, — рассеянно произнёс Иштван,

Он судорожно перебирал в памяти всех тех, с кем могла встречаться Лили, и понял, что ни с кем, с момента прихода в редакцию, она не встречалась, только с ним.

— У нас были… отношения, — внезапно вырвалось у него.

— Не понял, — встрепенулся следователь. — Вы говорите, что состояли в любовной связи с Ковач?

— Состоял…

— Сержант, наручники, — скомандовал он.

— Зачем наручники? — не понял Иштван.

— В участок его! Я буду через час. Закончу здесь и приеду. Готовьте к допросу подозреваемого.

— За что?… Какой подозреваемый?… Я же… Отпустите… Я буду жаловаться…

Но наручники все равно защёлкнулись у него на запястьях, и сержант, больно сжав локоть, повёл Иштвана к выходу.

ГЛАВА 19

Пустая квартира, одиночество и безысходность, вот и все, что досталось Вике в наследство. Можно было ложиться и тоже умирать, но она нашла забвение в другом, пустилась во все тяжкие, решив заглушить ноющую душу дешёвым вином и неконтролируемым сексом. Она не ждала положенные сорок и даже девять дней, не одевалась в чёрное, не сидела на лавочке во дворе, ожидая, что кто-то подсядет и пожалеет, погладив по головке и предложив конфетку. Нет. Уже на следующий день после похорон квартира открылась для всех желающих, кто жаждал вкусить запретное и непознанное. Запахи табака и травы густо смешались с запахом ладана, что придавало особую пикантность атмосфере, и без того пропитанной парами алкоголя и остатками поминальной еды.

Вика неделями могла не выходить из дома, жизнь сама вертелось вокруг неё. Откуда-то появлялась выпивка и продукты, таким же волшебным образом всё куда-то исчезало, мелькали лица, сменяли друг друга тела в её кровати, бесконечно гремела музыка, гудели голоса, и от всего этого сходила с ума не только она, но и соседи. Жалобы сыпались, как из рога изобилия, и участковый стал почти родным в её квартире. На удивление, он не устраивал облав и не вызывал наряд милиции, не охотился за каждым из посетителей лично, он просто, на правах блюстителя закона, заходил в комнату Вики и часами с ней разговаривал, но ни разу не привлёк её, ни разу не оштрафовал, не написал ни одного письма в техникум, а все потому что любил Вику, как и почти каждый, кто хоть раз сталкивался с ней.

По понедельникам, чаще всего с утра, когда все утихомиривались и расходились кто куда, Вика садилась писать очередное письмо Валерке в армию. Ей очень это нравилось — вырывать двойной лист из тетради, брать ручку, и усевшись по-удобнее начинать свой рассказ о том, как прошли эти дни, кто в кого влюбился, кто с кем расстался, в общем о жизни, которая бурлила вокруг. Не писала она только о себе, вернее о своём состоянии, зачем ему знать о той черноте, которая наполнила до краёв ее душу.

А ещё, в редкие часы тишины, Вика любила посмотреть фильмы, которые оставил ей Валерка. Про любовь, конечно, было мало, по пальцам можно было пересчитать, но из всего просмотренного, больше всего ей понравилась «Горькая луна». Несколько раз пересматривала, все примеряя на себя ситуацию, а смогла бы она вот так взять и влюбиться в девушку, влюбиться по-настоящему, со страстями, с ревностью. Вот Рита… Можно ли назвать любовью, то что происходит между ними или это просто такая форма девичьей дружбы? Вика долго добивалась права быть рядом с ней, а добившись, сделал так, чтобы никто другой больше не смог так приблизиться к Рите, как приблизилась она. С вожделением смотрела на неё, открыв рот слушала, готова была идти в огонь и в воду за ней. Однажды даже оказалась голая в одной постели с подругой. Но это история тёмная… Анализируя отношения, Вика все же пришла к выводу, что никакая это не любовь — это восторг, поклонение, может быть даже подобие раболепия, ну уж никак не любовь.

Об этом Вика тоже не писала в своих письмах Валерке, не хватало ему в армии ещё и об интимных подробностях бабской любви читать. И так хватает проблем, с которыми солдатам приходится бороться по средствам онанизма. А вот на день рождения Вика решила сделать парню подарок, накинула на голое тело плащик, и распахнув его, сфотографировалась в кабинке для моментальной фотографии, из того, что получилось, выбрала лучшее, положила в конверт между двумя вполне пристойными снимками, и отправила, в надежде, что Валерке будет приятно. А оставшиеся дубли долго рассматривала, наслаждаясь сама собой.

Оказалось, что Вика впервые сфотографировалась обнажённой, сколько всего было, но ни разу не возникла мысль сняться голой. Да и то, что произошло, было скорее спонтанным решением, чем продуманным шагом, просто захотелось сделать Валерке приятный подарок, а тут подвернулся случай…