Страшный суд

— Власть — это осторожность, — сказал Александр Македонский. Надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительному быстрому движению вперед… Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом доказываем их непрочность, несолидность и непонятность.

Сын царя Филиппа на мгновение прервался, внимательно посмотрел на Стаса Гагарина, выдержал паузу, затем продолжал:

— Вреднее всего здесь было бы спешить. Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем… Ничего нельзя поделать нахрапом или натиском… Мы должны проявить в величайшей степени осторожность…Вот!

Бывший старший преподаватель кафедры теории государства и права удивленно слушал знакомые слова. Слова эти были известны ему, что называется, назубок. Еще бы… Но произносимые легендарным завоевателем доброй половины древней Ойкумены, да еще и жившим черт-те в какие, извините, далекие времена, известное предостережение против левого радикализма казалось пришедшим из времен античных афоризмов, вроде сократовского «Я знаю, что ничего не знаю».

— Верно, — кивнул Александр Великий, — это слова Ленина, слова из его завещания, последней статьи Старика «Лучше меньше, да лучше». Прекрасный девиз, между прочим… Как жаль, что в той,прежней жизни я не руководствовался им!

«Ну и ну, — подумал молодой штурман. — Македонский царь из до нашей эры цитирует Ленина! Как сказал бы Василий Аксенов, старый и завзятый матерщинник, уссатьсяможно… Но старик Плутарх о знакомстве Александра с трудами Владимира Ильича ничего не сообщает!»

— Плутарх много чего не знал, — прочитав мысли товарища, усмехнулся Македонский. — Хотя надо отдать справедливость, написал обо мне относительно достоверно, хотя и пользовался воспоминаниями тех, кто был со мною рядом в боевых походах, мемуарами Онесикрата например, ученика знаменитого киника Диогена, достойнейшего человека современности, между прочим. Весьма почитаю Афинского любомудра, Станислав. Если бы я не родился Александром, то стал бы Диогеном.

Стас вспомнил, что Плутарх особо подчеркивает: его герой от природы был склонен к изучению наук и чтению книг. Воинская доблесть великого полководца затмевает в нашем сознании незаурядные интеллектуальные способности молодого царя. Одна его страсть к врачеванию чего стоит! Он всерьез занимался теорией медицины и практиковал как лечащий врач, милосердно и профессионально опекая заболевших друзей и соратников.

«А себя спасти от хвори не сумел», — с горечью — он душевно привязался к новому товарищу — подумал Стас Гагарин.

— А не заказать ли нам еще по шашлыку вместе с бутылочкой «Узбекистана»? — вдруг обратился к нему с неожиданным предложением Александр Филиппович. — Пивал-с, небось, парень, портвейн «Узбекистан» на Чукотке? Каюсь, проглядывал твою жизнь на галактическом, так сказать, потустороннем дисплее… Просматриваются там и такие эпизоды.

— Ё-моё! — с ужасом подумал молодой сочинитель. — Что же выходит? Посланцы Зодчих Мира держат нас под вселенским колпаком?! Недрёманное Око… Ни хрена себе компот!

— Ладно-ладно, — примиряющим тоном проговорил Македонский царь. — Ну заглянул разок-другой, хотел ведь узнать, как формировался русский писатель, через какие такие испытания прошел. Батяня твой, старший Гагарин, только б жизнь собственную описал — и то бы прославился… Знаю, знаю, не гомонись, кто Папа Стив по отношению к тебе на самом деле, а все одно как бы отцом твоим его воспринимаю, и похожи, опять же, очень…

Царь рассмеялся собственной шутке.

— А читать я с детства любил, спасибо Аристотелю — приохотил, — посерьезнев, сказал он, — одни только книги образуют людей, человека делают человеком. Я всегда говорил товарищам, что гомеровскую «Илиаду» знать надо им назубок. История Троянской войны — лучшее средство для постижения ратной доблести. Список великого сочинения, исправленный Аристотелем, всегда лежал у меня под подушкой вместе с кинжалом.

И к вину я был вовсе не так привержен, как писали различные борзописцы. Да, часами я мог пировать с друзьями, мне нравился сам процесс общения с единомышленниками за пиршественным столом, точно так же было и у тебя, Станислав, и у Папы Стива… Тьфу ты! Постоянно забываю, что ты и он — одно и то же…

Странное дело, но едва возникнув в 1993 году, Стас Гагарин не взял в рот ни глотка спиртного. То ли Боги Добра, вынувшиеего из 1968 года, в котором он, кстати, написал первый антиалкогольный рассказ «Великий мутильщик», то ли передалось нечто от старшего двойника, с 1985 года убежденного трезвенника, только исчезло у него всякое желание быть рабом Жидкого Дьявола.

— Пошутил я насчет «Узбекистана», — успокоил Стаса Александр Македонский. — Вино и мне принесло немало, скажем так, осложнений… А разговоры можно вести и за чаем. Но к нам пожаловали гости.

Александр поднялся, и на открытой прохладной веранде, под которой уютно журчал арык, от заполнившей пространство широкой фигуры царя, стало тесно.