Страшный Суд 3D

– Так, знаешь, хватит уже! – грубо прервал его Урагант. – Замучил. Уважаемые зрители! Апостола Фому богословы зовут «близнецом», ибо он похож на Иисуса как две капли воды. Он тоже рыбак, как и апостол Андрей, и именно ему мы обязаны знаменитым выражением «Фома неверующий». Фома не поверил в воскрешение Христа, считая это выдумкой желтых папирусов. Он тщательно рассматривал раны от гвоздей на руках Иисуса, а также место под ребром, куда сына Божьего ударил копьем легионер Лонгин. Увидев раны, апостол так сильно проникся верой, что впоследствии погиб в Индии, проповедуя христианство. Злобные язычники города Мелипура проткнули Фому шестью кольями.

– Пятью, – деликатно поправил Фома с престола.

– Прошу прощения, господин апостол, – извинился Урагант. – Итак, мы представляем сразу двух подсудимых. – Над Красной площадью вспыхнули прожекторы, освещая скамью подсудимых. – Это – мощный символ жестокости Средневековья русский царь Иван Грозный. – Крики восторга. – И другой символ – греха, сладости разврата, богемы! Только сегодня и у нас – неповторимый ДЖОННИ ДЕПП!!!

Площадь заревела миллионом голосов. Депп, загримированный под Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря», поднялся, кланяясь фэнам. Визг девушек-фанаток перешел в ультразвук, староверы холодно закрестились.

– Смерд! – с ненавистью сказал ему в спину Иван Грозный.

– От смерда слышу, – спокойно ответил Депп. – Я глянул «Ивана Васильевича»: люблю редкие фильмы, как киновед. А чего не скажешь про мой костюмчик: «У, бесовская одежа!»? Дурак ты, дорогой царь.

Иван Грозный замолчал, впав в смятение. Фильм Гайдая (как и Эйзенштейна, и Лунгина) он конечно же смотрел – сразу после восстания из мертвых. Образ Грозного (особенно общение с Пуговкиным в роли Якина) настолько не понравился царю, что тот прочесал весь город, тщетно пытаясь отыскать Гайдая, а заодно и Лунгина. Отчаявшись подвесить режиссеров на дыбу, Грозный поостыл и готов был ограничиться поркой батогами.

– Дааааа! – протянул Светлячков. – Цари из династии Рюриковичей такие суровые, что у них на столе летом замерзала водка. Они столь ужасны ликом, что, увидев себя в зеркале, потом заикаются всю неделю…

Апостол Фома щелкнул пальцами, остановив шутку на полуслове.

– Приступим к Суду Божьему, – мягко напомнил он и обратился к Грозному: – Признаешь ли ты, Иван, сын Васильев, что повинен в смерти многих душ христианских, коих велел ты своею волюшкой убивать да мучить, травил медведями, вешал на дыбу, рубил головы да колесами телеги давил?

– Признаю, батюшка, – не стал прекословить Грозный. – Горе мне, окаянному душегубцу. Но у меня оправдание. Болестью я болел нервной, паранойя обзывается. И детство имел тяжелое. Мамушку квасом отравили, когда мне восемь годков стукнуло[73]. Да, мучил людишек… да, убивал безжалостно. Но кто из шахов, королей и султанов народишку своему розы презентовал? Не было таких. Резали, рубили да вешали. И много ль я казнил? Пять тысяч всего[74]. Мао Цзэдун услышал – щенком обозвал. Зато заутреню-то я всегда стоял и пост блюл – чай, православный, как же.

Апостол Фома задумчиво подпер рукой подбородок:

– На Небесах Совет Серафимов уже срочную летучку провел, поскольку на Суде все одно и то же говорят. «Я что? Я не хуже других – я убил меньше, украл половину, врал только в четверг и пятницу, а этот всю неделю». Милый мой, отнимать жизнь может только Господь. Одного человека убей – все равно Страшный Суд тебе гарантирован. Нервный, говоришь? Так к дохтуру сбегай тогда, а не на людей бросайся. Диспансеризация в помощь. – Повернув голову к Деппу, апостол развернул хрустящую бумагу.

– Касаемо тебя, отрок… – Он уставился на строчки с завитушками.

– Какой я тебе отрок, мне уже сорок семь стукнуло, – в фирменном стиле Воробья покрутил пальцами Депп. – Я на шесть лет младше Ивана Грозного. Молодо выгляжу? Ну, так Голливуд. Спа, кремы, бабло, массаж, подтяжки и личная крутизна. Смекаешь?

– Кажется, да, – уныло подтвердил апостол. – О’кей, хорошо… значит, ты у нас зрелый муж. Согласно электронному досье отдела грехов, у тебя лишение девственности в тринадцать лет, употребление наркотиков, блуд, блуд, блуд, блу… сбился, короче. Господи, кого ни судим, так у всех блуд. Какая у вас на Земле нескучная жизнь была… Что скажешь, о муж?

– А чего тут сказать? – поправил Депп косички, свисающие из-под шляпы. – Отец, это шоу-бизнес. Давай позовем сюда Джека Николсона, и…

– Не надо Николсона! – живо отреагировал апостол. – Я уже в курсе, что будет. Заявится, сядет на скамью и уснет мертвым сном. Проснется, скажет, на кого мы все похожи, и опять отрубится. Пофигист полный. У нас и так собрались жребий тянуть, кому его судить, – никто по доброй воле не хочет. Хотя, в общем, о муж, я понимаю твою мысль. Ты хочешь сказать: в той структуре, где ты варился, это вполне нормальное поведение. Так?