Страшный суд

— Ни один не ушел, — продолжал бесстрастно сообщать полковник. — Обошлись без адвокатов и международных амнистий, демократических правозащитников голубых и желтых оттенков. По закону наших предков — кровь за кровь! Впрочем, и ваши предки полагались на принцип — око за око, зуб за зуб, дорогой сочинитель…

— То так есть, — почему-то на польский манер ответил я и вдруг почувствовал, как в затылок мне смотрят настойчивым взглядом.

Станислав Гагарин повернулся и увидел Веру.

Молодая женщина приветливо улыбалась мне, но… To ли сердце в роли вещуна послало в сознание сигнал, то ли от Веры пришел некий импульс, не могу со всей очевидностью определиться, но взгляд ее показался мне несколько иным, другими глазами смотрела на Станислава Гагарина космическая Вера — теперь в ее принадлежности к Тому Миру я не сомневался — и не было в глазах доброго знака призывности, что ли…

— Кажется, вы знакомы, — едва заметно улыбнувшись, сказал полковник Темучинов. — Тогда и ладно, тогда и в путь-дорогу, товарищи.

Вера поманила меня рукой, когда я подошел, нежно обняла и как-то по-дочерински поцеловала в щеку, затем увлекла за строение, у которого высадил нас космический аппарат, и там Станислав Гагарин увидел небольшой вертолет системы Камова, его любовно называют в авиации камушком.

Вера опередила меня и быстрыми шагами приблизилась к летательному устройству, а я невольно — и не в первый раз! — залюбовался ее стройной фигурой. Голубой комбинезон особенно ловко и заманчиво обтягивал ее изящное тело, так жадно и исчерпывающе способное отдаваться на высшей ступени чувства, талию перехватывал офицерский ремень, гибкую спину перекрещивали ремни, на которых слева от бедра болталась кожаная планшетка, а по правому бедру — и какому бедру! — стукал стечкин в деревянной кобуре.

О назначении планшетки я сообразил, когда Вера, распахнув левую дверцу камушка, взяла с сиденья пилота и водрузила на голову большой шлем с наушниками и ларингофоном.

— Умеешь водить вертолет? — спросил Станислав Гагарин.

— Я умею делать все, что в состоянии освоить человек, — ответила, мило усмехнувшись странная женщина. — И даже более того…

Вот тут и пронзила меня впервые вполне осознанная мысль: уж не является ли галактическая Вера одним из Зодчих Мира? Смутное ощущение этого подбиралось ко мне исподволь не однажды, но вот так обнаженно подумал впервые… Тогда выходит, хмыкнул я мысленно, Одинокий Моряк близко общался с богиней?

Признаюсь: пара-тройка мурашек по спине моей проскользнула, это верно. Попробуйте на себя примерить мое положение — и дюжину мурашей за пазухой я вам обещаю… Конечно, усаживаясь справа от загадочного пилота, Станислав Гагарин бодрился и даже произнес по поводу сделанного им будто открытия сакраментальное и привычное для него присловье «а фули…», и услыхал внутри собственного существа телепатическое, с насмешкой произнесенное Верой: «Скромнее надо быть, Папа Стив, скромнее!»

Юркий камушек раскрутил лопасти, сорвался с места и понесся туда, где неумолимый и жестокий Чингиз-хан бескомпромиссно расправился с пришельцами, беспросветный фанатизм которых бросил их через реку Пяндж, ведомых маниакальным стремлением резать и резать ненавистных шурави.

Многие невинные и мирные русские люди пали от рук необузданных убийц, но теперь и злодеи нашли кончину здесь, в горной долине, превратившейся в братскую могилу неразумных и озверелых детей Аллаха.

«Ни одному не дали уйти», — вспомнил я слова Чингиз-хана.

— Могилы пока нет, — прозвучал в ларингофоне голос Веры, — прочитавшей мои мысли. — Ее только готовит похоронная команда… Брошены на рытье ям десантники и миротворческие силы из соседних республик, закапывают трупы, а их великое множество… Да еще и жара! Опасность эпидемии реальна… Впрочем, сейчас сам увидишь, Папа Стив!

Вертолет мчался на небольшой высоте, вот он выкинулся камушком над горной Долиной Смерти, завис в воздухе и принялся снижаться над разрывающими грунт людьми, которые собирали и тщательно упрятывали в землю таких же, как и они, созданных по образу и подобию Божьему человеческих созданий.

Тошнотворный и тлетворный, ядовитый трупный смрад пришел снизу, проник в кабину вертолета и отвратно ударил через обоняние по сознанию Станислава Гагарина.

«Зачем мне все это? — в смятении подумал Одинокий Моряк. — Разве я ревизор Смерти? Она собрала сегодня обильный урожай в этой райской долине, но мне незачем быть свидетелем торжества скелетообразной старухи с косою… И нет в моей душе злорадства, нет чувства довольства от того, что кровавая месть свершилась».

И еще я подумал о том, что это неправда, будто труп врага хорошо пахнет.

Любые трупы смердят одинаково.

— Давай отсюда, Вера! — крикнул я, и через ларингофон мои слова достигли загадочного пилота. — Куда угодно, только уходи…