Страшные истории для девочек Уайльд

Его лицо словно сошло со страниц историй о привидениях. Кладбищенские глаза, острые скулы, будто из городских легенд, рот, похожий на закрытый гроб. Улыбка была искренней, но казалась чужеродной. Для Изолы пытаться изображать счастье было все равно что носить кольцо не по размеру: как-то раз она надела такое и потом весь остаток дня пыталась снять его с пальца.

– Познакомься, Порция: это наша соседка из тридцать шестого дома, – представил Изолу Эдгар. – Из того дома с нарядным деревом, которое тебе так нравится. Она говорит, что ее зовут Аннабель Ли.

– Нет-нет, меня зовут Изола!

– Эдгар тебя нарисовал, – как ни в чем не бывало прощебетала Порция. – В своем блокноте, я видела! – Она перестала раскачиваться и спрыгнула на землю, разметанные ветром хвостики легли на плечи. – Думаю, ты ему нравишься! – бесхитростно добавила она.

Крылья и странствия

Мама тихо плакала. Ее слезы напоминали увертюру перед началом мюзикла. Изола открыла музыкальную шкатулку и в ожидании, пока всхлипы за стеной не утихнут, еще раз прослушала безымянную мелодию – на шкатулке не было ни логотипа, ни гравировки с названием оперы, откуда взяли этот фрагмент.

Полуночный телеэфир. Поле битвы для страдающих бессонницей. Дикторы по-прежнему вещали с розами в петлицах и чрезмерно нарумяненными щеками. Они обсуждали случившееся в прошлом месяце самоубийство английского подростка и то, как аморальные конкуренты показали его в прямом эфире. Говорящие составляли список Того-Что-Нужно-Сделать и примеряли на себя броню крестоносцев, готовых спасти молодежь от нее самой, стучали кулаками по столу и чеканили пункты списка. Долой издевательства, наркотики, секс, депрессию, Интернет, СМИ, правительство и грязь, которую показывают на бездуховном конкурирующем канале!

Изола спустилась выпить воды. Отец не спал: его силуэт, подсвеченный уличным фонарем, выделялся на фоне окна гостиной, за которым шелестела наряженная слива. Отец сцепил руки за спиной. Казалось, он чего-то стесняется: так он выглядел всегда, когда сталкивался с очередным доказательством эксцентричности своей дочери. А когда мама одобряла ее поведение, он только еще больше сердился.

Изола подождала, пока он задернет шторы и уйдет в свою комнату, а потом тихо прокралась наверх, плотно запахивая халат.

Изола не совсем понимала, зачем старается ходить бесшумно. Отец все равно никогда ничего не замечал.

* * *

Утром по дороге в школу Изола начала думать, что единороги куда-то перебрались. Их жизни в лесу уже довольно давно что-то угрожало. И она бы не стала винить дезертиров за побег.

Она пыталась не думать о клетке с телом, о ноге, торчащей между прутьями. Мертвая девочка оставалась здесь, в этом тенистом сумраке, похожем на декорации к сказкам братьев Гримм. Но, судя по словам Алехандро и других братьев, Изола должна выкинуть ее из головы. Ничего не случится.

Листья шуршали под ногами, и Изола воображала, что одета в платье из языков пламени с длинным шлейфом, пожирающим лесную глушь. Она обожала эту чащу, густой подлесок и паутину. В лесу Вивианы обитали опасные существа, которые, в отличие от ее братьев, никогда не искали человеческого общества. В лучшем случае они относились к людям безразлично, и принцы то и дело заклинали Изолу не разговаривать с лесными обитателями, когда она одна.

Здесь водились дикие лебеди, которые при луне превращались в прекрасных юношей. Изолу давно предупредили, что эти парни будут пытаться выманить у нее поцелуй и с ним украсть семь лет ее полудрагоценной жизни.

Сегодня по лесу шастали лесные черти – маленькие соломенные человечки, похожие на кукол вуду. Они жили под землей и выходили на поверхность, только если в ночном небе виднелся Юпитер. Изола слышала, как они шебуршат в траве. Жар-птицы взмахивали дымящимися крыльями и выдували пепел из потайных дупел.

В лесу Вивианы постоянно царила тьма, и даже Изола иногда терялась в его лабиринте. Вот и сейчас лишь по особым приметам она поняла, что добралась до сердца леса.