Страшное гадание

– Угомонись, брат, – мрачно сказал Сименс. – Держись подальше от леди. У нас есть дела поважнее! – Он дал знак двум мужчинам, стоявшим рядом. В то же мгновение один схватил Марину за локти и свел их за ее спиной с такой силой, что она взвыла от боли:

– Отпустите! Да чтоб вам всем провалиться! Чтоб вам всем обезножеть!

Тотчас тяжелая потная ладонь запечатала ей рот, и Марина замерла, чувствуя, что, если рванется, руки ее будут выломлены из суставов.

Второй пособник Сименса тем временем выхватил нож и сноровистым движением разрезал веревки, опутывавшие Агнесс. Две пощечины привели девушку в чувство. Она застонала, пошевелилась, пытаясь встать. Человек в балахоне вздернул ее на ноги и держал так некоторое время, пока Агнесс не утвердилась на ногах, не обтерла лицо рукавом и не глянула вокруг осмысленным взором.

Первой она увидела Марину: с заломленными за спину руками, растрепанными волосами, едва ли не стоящую на коленях, с зажатым ртом, – и Марине почудилось, что она бредит, потому что глаза Агнесс при виде ее унижения сверкнули торжеством. Хрипло хохотнув, она захлопала в ладоши, но тут же веселье сползло с ее израненного лица, выбелив его до мертвенной желтизны: она разглядела белые балахоны, столпившиеся вокруг, и безликие белые капюшоны, чьи слепые взоры, чудилось, прожигали ее насквозь.

Истерически вскрикнув, Агнесс метнулась в одну сторону, в другую – белая стена вокруг осталась неколебима.

Она прижала ладони к лицу, постояла так несколько мгновений, а потом, растопырив пальцы, робко глянула сквозь них, словно надеясь, что обступивший ее кошмар исчезнет. Но, осознав, что все осталось по-прежнему, она испустила пронзительный звериный вопль, от которого Марина на минуту оглохла, некоторые мужчины зажали уши ладонями, а поодаль в лесу с гомоном взвилась ввысь птичья стая. Агнесс затопталась на месте и вдруг закружилась волчком, растопырив руки, с которых почти до земли свисали длинные, испачканные песком рукава. Она бормотала какие-то слова, она кружилась все быстрей и быстрей. У Марины помутилось в голове. Все стояли недвижимо, словно не в силах отвести от нее глаза. Чудилось, небо покосилось, земля накренилась, покачнулся лес, словно повинуясь неистовому кружению обезумевшей девушки… Стая беспорядочно металась в вышине, роняя на берег черные перья. Вдруг один из белых братьев покачнулся, шагнул вперед и рухнул на колени, с протяжным стоном схватился за голову – и этим как бы разрушил оцепенение, завладевшее всеми.

– Ветер! Она накликает ветер! – раздался хриплый крик, и в воздухе лязгнула сталь.

– Ну, а я воюю не ветром, а этим клинком! – усмехнулся человек, недавно угрожавший Марине, и легонько чиркнул острием шпаги по шее Агнесс.

Взвизгнув от боли, та замерла, схватившись за горло, и красные струйки быстро-быстро потекли меж ее пальцев.

Лезвие снова блеснуло – и Агнесс с новым криком схватилась за щеку, которую пересекла красная черта.

Она отшатнулась, но человек со шпагой не отставал, и вот уже кровавая отметина легла на лоб Агнесс.

– Ну, зови, кричи на помощь! – хрипло выдохнул он. – Мне сладок этот крик!

Агнесс взвизгнула и кинулась к реке, потому что с трех сторон вокруг все теснее обступали ее белые балахоны. И тот, кто держал Марину, тоже двинулся вперед, подталкивая ее перед собой и так выкручивая ей руки, что она была вынуждена подчиняться и идти, хотя сознание мутилось от боли.

Сименс воздел руки. То же сделали и остальные, кроме одного, неостановимо гнавшего израненную девушку в воду.

Вот она зашла по колени, потом по пояс, по грудь – он не отставал, и на лице Агнесс уже не было живого места. Глаза ее на миг коснулись глаз Марины, но едва ли Агнесс понимала, на кого смотрит: взгляд ее был сплошь безумие и ужас. Шпага взвизгнула опять. Агнесс отпрянула, и дно ушло из-под ее ног.

– Назад! – скомандовал Сименс, и человек, загнавший Агнесс в воду, тяжело двинулся к берегу, то и дело оборачиваясь, чтобы взглянуть туда, куда неотрывно смотрели остальные.

Голова Агнесс показалась над водой, но в широко открытый рот хлынула вода – и она вновь погрузилась.

Марина зажмурилась. Сименс заговорил нараспев, но она слышала лишь звуки, из которых не в силах была составить слов, и не понимала, молится он или проклинает. Все чувства, все мысли ее оцепенели от ужаса. Вдруг почудилось, что она стоит на пороге некоей комнаты – темной, непроглядно-темной, словно там были опущены все занавеси или вовсе не существовало окон. Она ничего не видела, только слышала раздававшийся в темноте странный голос, беззвучный и ровный, будто мертвый, безумолчно произносивший торопливые, непонятные слова…

Оглушительный звук вырвал ее из гнетущего кошмара. Открыв глаза, Марина увидела убийцу Агнесс, который, зажимая кровавую рану на груди, медленно оседал наземь.