Страшно только в первый раз

Хотя – нет, какая коллега? Инга никогда для него не была просто коллегой. С момента их знакомства, когда он пришел к ней на прием с сильным насморком… С первых минут он видел в ней прежде всего женщину. Женщину!

Она для него – не просто коллега. Не просто!

Теперь над ней надругались. Посмертно! Какая-то сволочь проколола ей соски, прицепив к ним пионерские значки! Как у него руки не отсохли, у этого выродка!

Петру вдруг стало не по себе от того, что не он обнаружил труп. Антон решил измазать ее зубной пастой! Пришел, чтобы посмеяться, и обнаружил, что она убита! Сюрреализм двадцать первого века!

Петр должен был почувствовать, что с Ингой – беда, что она нуждается в помощи. Он должен был примчаться первым! Должен, но не примчался!

Может, поэтому он отправил Сбитнева будить Макса, чтобы тот не мешал своими дурацкими догадками?

С другой стороны, не разбуди его уролог так рано, он бы не имел этого запаса времени! Скажем, проснулся бы в девять или в десять от криков и истерик. И что? Даже представить страшно, что начнется на турбазе часа через два, к примеру.

Может, стоит поблагодарить Антона за побудку?

Черт возьми, он должен найти убийцу! Во что бы то ни стало!

Петр уверенно толкнул дверь. В комнате, на первый взгляд, ничего не изменилось. Зайдя внутрь, Фролов первым делом принюхался. У Энтони обоняние лучше, раз он учуял запах, на который Петр не обратил внимания. Доктор принялся осматривать углы, вторую кровать, подоконник… Ничего. Когда смотришь сериалы по телеку, там на месте преступления всегда что-то остается: волос, плевок, частица воска. А здесь…

Петр встал на четвереньки и принялся ползать по освещенной комнате. Кто-то же помешал убийце изобразить пионерский салют, крепко привязать пальцы к волосам! Почему бы этому кому-то не помешать убийце замести следы? Они должны остаться!

Убить, уложить, раздеть, повязать галстук, приколоть значки, вложить в руку книжку (вверх ногами!) – это требует недюжинного хладнокровия и уверенности в себе.

Непонятно, зачем Инга перебралась в эту комнату. Он помнил, что первоначально она остановилась вместе с Олесей Пресницкой. Это совсем недалеко от их с Эллой комнаты.

Ему вдруг вспомнился ночной разговор в туалете. Инга спросила незнакомку, на месте ли ключ. Скорее всего, речь шла именно об этой комнате. Ревенчук понадобились отдельные апартаменты, работница турбазы их предоставила. Петр не знал ни имени этой работницы, ни как она выглядит.

Интересно, останься Инга вместе с Олесей, она бы уцелела? Ее это уберегло бы? Вряд ли. Если задумали убить конкретно Ингу, все равно бы убили. Ничего бы не спасло.

Петр всматривался в пространство под кроватями, шарил руками, прощупывал, но ничего не попадалось. Складывалось впечатление, что убийца или сам пропылесосил после того, как убил Ингу, или вызвал уборщицу, которую потом… тоже благополучно ликвидировал.

Сыщик усмехнулся: какая глупость лезет в голову в самый неподходящий момент!

Увы, у него не было ультрафиолетового фонарика, чтобы различить на ковровой дорожке или на паркете следы крови, слюны, спермы и других биологических жидкостей. Полагаться приходилось только на свое зрение.

Он застыл на четвереньках посреди комнаты.

Днем здесь будут работать криминалисты, начнут выстукивать, вынюхивать, снимать отпечатки. А он ползает без перчаток, оставляя следы. Так ведь и в разряд подозреваемых недолго попасть!

Напоследок он решил заглянуть в шкаф для одежды. Открыв его, Петр обомлел: на плечиках аккуратно висел костюм гибэдэдэшника, который дополняли полосатый жезл и фуражка с кокардой.

Очки на мертвом лице

Обследовав многочисленные карманы и ничего там не найдя, Петр подошел к лежащей Инге, сдернул простыню и резко прикрыл рот ладонью – чтобы не закричать. Сердце кувыркнулось несколько раз и после неприятной паузы начало работать в прежнем ритме. Он знал за собой эту особенность: при резком стрессе ритм прерывался экстрасистолами[4].

Глаза трупа были открыты! Хотя он точно помнил, что Сбитнев закрывал их. Но самое страшное было не это: Инга была в очках! Кто-то за то время, что они с урологом отсутствовали, раскрыл ей глаза и надел на нее очки. Увеличенные линзами зрачки наводили такой ужас, что Петр почувствовал, как ему не хватает воздуха.

Чтобы не свалиться в обморок, он направился к выходу и выглянул в коридор. Турбаза по-прежнему спала. Сбитнев с Лунеговым все никак не появлялись, что могло их задержать – Петр не представлял.

Сколько надо времени, чтобы разбудить патологоанатома и привести его в комнату Инги? Пять минут? Десять? Вечность?

Однозначно – что-то и там случилось.

Петр чувствовал, как внутри него поднимается тихая паника: в комнате с трупом Инги – куча его отпечатков! Первое, что сделают следаки, – снимут «пальчики» у всех обитателей турбазы, сличат и – адью, Фролов!

Что делать: если идти, то куда? Если оставаться – невыносимо!

Перед глазами маячило очкастое лицо Инги. Ему вдруг пришла мысль, что он уже видел у кого-то такие очки. Причем здесь, на турбазе. Только у кого?