Странствующий

Еще четыре дня и четыре ночи пустынник молился, чтобы Господь принял его дух в руки Свои. Но снова явился ему Ангел и сказал: «Нет готовности тебе умереть, живи здесь и молись, пока Господь не взвесит и не решит, что молитвы перевесили прегрешения твои». И снова коснулся его пламенной рукой — и снова силы вернулись. Еще четыре дня и четыре ночи прошли в молитвах и бдении. И третий раз пустынник изнемог и пал на лицо свое. Тогда пришел к нему лев и принес корзину с водой, хлебами и финиками. И так жил он год и молился. А лев привел гепарда, и стали они носить корзинами землю из долины и укладывать на голые камни. Иногда над горой среди ясного неба повисало облако и проливалось дождем. И тогда из земли появлялись зеленые ростки и тянулись к небу. Пустынник только молился и дивился происходящему вокруг.

Так прошли многие годы. Пустынник давно потерял счет времени. И снова явился ему Ангел и сказал: «Господь взвесил молитвы твои и грехи твои. Отныне ты прощен и можешь оставить землю. Но если хочешь, молись о роде своем, ибо не все спасены и многие томятся в плену преисподней. Хочешь ли ты помочь роду своему?» — «Хочу, Господи!» — ответил пустынник.

Прошло еще время, и снова явился Ангел Божий и сказал: «Отныне и род твой спасен. Хочешь ли ты молиться за мир?» — «Хочу, Господи», — ответил пустынник. И так он жил здесь и молился сто лет и три года.

Знал пустынник о том, что происходило в мире. Господь показывал ему войны и скорби людей. Видел он и то, как молитвы монахов удерживают мир от гнева Божиего. И распинался он в молитвах за мир, от которого бежал в пустыню.

Так готовность к смерти рождает жизнь. Так жизнь торжествует. Чего же стоит нам услышать слово, которое звучит беспощадно там, где сливаются торжествующее небо и смиренная земля, где рай утверждает реальность блаженной вечности! Но слово прозвучало. И пронзило, ибо слово это — смерть.

Всю ночь служим последнюю земную Литургию Старца. Своды пещеры озаряются неземным светом, оглашаются хором ангельских голосов, дым кадил услаждает обоняние тончайшими ароматами… Но слезы, струятся по нашим щекам. А скорбь от скорого прощания со святым Старцем и собственное ничтожество пред ним — привносят в торжество Жизни горечь неизбывной смерти.