Странствующий

За наш столик присаживается молодой мужчина лет до тридцати, в дорогом синем костюме и черных очках с диоптриями. Явно москвич из приличной семьи: самоуверен, воспитан, нагл, ироничен, с обязательным комплексом пай-мальчика. Лицо узкое, нос тонкий, подбородок безвольный, красные губы — как свежий надрез скальпелем. «И родовое вырожденье — печатью на челе его». С некоторых пор я уже не удивляюсь калейдоскопу лиц, меняющихся в поле зрения. Вот и этого человека не просто так Ангел привел сюда и посадил за наш столик. Что ж, значит, так надо.

— А почему кушаем на сухую? — удивляется он. — Где традиционный ресторанный графинчик с разбавленной водкой?

— Мы не пьем.

— Больные, что ли?

— Вроде того. Приходят, знаете ли, годы, когда начинаешь беречь здоровье.

— Надеюсь, я до этого не доживу, — заявляет он и заказывает Свете водку и отбивную с кровью. Потом запоздало интересуется: — Ничего, что я к вам подсел? — И, не дожидаясь ответа: — Сергей.

Пожимаем руки, называя свои имена. Узкая ладонь его — неожиданно мозолистая и сильная. С трудом отрываюсь от летящих за окном пейзажей. Что-то он сказал не то… А, ну да: «не доживу». С чего бы это?

— Я профессиональный военный, — поясняет он с готовностью.

— Что-то не очень похож, — сомневаюсь.

— Я военный новой генерации, — произносит он, наливая водку в фужер. — Наемник. Служба по контракту. «Солдат удачи», так сказать.

— Это как? — уточняю, наблюдая боковым зрением, как Валерий левой рукой под столом начинает «тянуть четки».

— Служил в спецназе, — поясняет Сергей, наливая второй фужер водки. — Потом надоело. Пытался на гражданке бизнесом заняться. Стало противно. Сделал первую ходку по контракту. И деньги заработал, и пострелял всласть, и команду свою собрал. Ребята мои — милейшие симпатяги, головорезы, как на подбор.

— И ты у них, значит, дядька Черномор?

— Нет. Командор. Так меня братишки называют. Там ведь ужас форменный. Свои своих бьют. Внутренние войска — десантников, авиация — пехоту. И всех оптом — штабные крысы чеченам за баксы сдают. А я моим орлам обеспечиваю четкость и автономность. Берем на себя конкретную задачу и скрываемся от всех. Потому что там, — он размашисто указывает на юг, — все враги. И свои — в первую очередь.

Сергей заметно пьянеет. Речь становится замедленной, а жесты — резкими. Мы, утратив аппетит, ковыряем вилками рыбу с картошкой. Кого же он мне напоминает?

— Там воруют и продают все, понимаешь? Нефть — это любому, но чтобы деньги не в казну, а себе в карман. Оружие, обмундирование, пайки, — чтобы чеченам загнать. Там не война, Тихон, там бандитский грязный бизнес.

— Ты же сказал, что бизнес тебе на гражданке надоел.

— Ну, да! А разве на гражданке я могу свободно стрелять в своего врага? Вот так просто: взвести курок и нажать спусковой крючок, чтобы гаденыш мозгами пораскинул. Э, нет! Там это криминал. А на войне — норма. Выходят на меня, к примеру, через моих кураторов родственники, у которых сын в плену. Платят по таксе. Половина моя. Проводим разведку, покупаем сведения у посредников, идем с ребятами в указанный район. Находим пленника, отбиваем молниеносной операцией. Все! И дело доброе сделали, и заработали, и никто не подставил. Ну, и этих… «злых чеченов» в капусту покромсали. Всем хорошо, и все довольны.

Он подзывает Свету и просит принести еще графин. Когда девушка удаляется к стойке, Сергей цокает языком и готовится сказать что-то нехорошее.

— И не думай, — предупреждаю. — Девушка с нами в одном купе.

— Ладно, ладно, — улыбается он еще шире. — Там такие же девчонки работают. Хохлушки. Снайпера по найму у чеченов. Сколько они нашего брата на тот свет отправили! Мы тут одну девчоночку поймали. Откуда, спрашиваю. Молчит. Я же вижу, из какого-нибудь Кривого Рога или Гуляй Поля. Что молчишь, спрашиваю, ты понимаешь, что ты труп? Если я тебя сейчас живой оставлю, то мои орлы тебя по кругу месяц гонять будут. И все равно на полосы порежут. А я гуманизм проявлю. Я тебя самолично пристрелю. Не бойся, больно не будет. Ты, говорю, дурашка, скажи адрес. Я твоим родным сообщу, чтобы не ждали. Молчит, глупая, только глазами хлопает. А девчонка красивая! И что бы ей замуж не выйти, борщ варить и детей рожать, нет на подвиги потянуло. Так ничего и не сказала. Я ей в сердце выстрелил. Она не мучилась. Как и обещал.

— И долго ты, Сергей, собираешься за деньги людей губить?