Странствующий чародей

— Перехватили, как есть перехватили, — перебил его князь. — Весть о вашей пирушке донеслась до стражи, и по меньшей мере половина ее ускакала, чтоб тоже глотку промочить. Все они где-то здесь, — обвел он рукой усеянное пьяными поле. — Остальные же, судя по всему, что-то заподозрили, но разведчик наш открыл брод через ручей, который, как они считали, надежно прикрывает их с фланга. Мы бросили наших людей пешими прямо в лагерь, прежде чем стража хоть что-то поняла. А потом туда ворвались всадники — половцы даже мечи вытащить не успели! И лагерь, и караван оказались в руках у нас быстрей, чем любой из этих негодяев успел бы осушить чашу! Семья и челядь Юрия Димитриевича — те, кто остался в живых, — уже на свободе!

— А как вы поступили с остальными, ваше высочество?

— Сейчас они на пути в Красный Подок, — жизнерадостно отозвался князь, — и этот паразит-колдун присоединится к ним. Насчет платы за кровь не беспокойся, Егор. Выручка от продажи каравана более чем покроет цену нескольких царапин. — Игорь понизил голос: — По-моему, мне действительно стоит увеличить пошлины на спиртное. Если эти купцы были готовы претерпеть такие беды, чтобы снабдить выпивкой половцев, то явно сумею я убедить их потерпеть и за своего князя. Кстати говоря, я и сам сейчас не прочь выпить.

— Ох, ваше высочество, даже если что-нибудь и осталось, то вы сразу уляжетесь в лежку среди своих врагов. Честно говоря, выпивка тут такая, что даже врагу не пожелаешь.

Князь огляделся по сторонам, после чего направился к ручью, взмахом руки приглашая Ши следовать за ним. Психолог так и поступил, твердя себе, что его светлые мечты освободить всех рабов в караване малость опережают свое время — на каких-то несколько веков. Но как насчет…

— Флоримель, ваше высочество! Она свободна?

— Я дал Рюрику Васильевичу дозволение поискать ее, как только мы захватили караван, — отозвался Игорь. — Он скоро вернется вместе с прочими ратниками. Олег Николаевич сопроводит караван в Красный Подок и привезет обратно выручку. — Улыбка его внезапно стала жесткой. — А заодно и выясним, кто там в Красном Подоке нужды свои в людях пополняет за счет своего же сотоварища-росса!

«Это должно малость помочь», — подумал Ши.

Незадолго до заката прискакал остаток отряда, включая и Рида Чалмерса. Выглядел тот как самый натуральный Рыцарь Печального Образа.

Его по-прежнему стерегли, но Ши было хорошо заметно, что стража теперь — ненужная роскошь. Рид так сгорбился в седле, что было удивительно, как он до сих пор не свалился. Флоримели не было видно.

Ши помог товарищу слезть с коня, горько сожалея, что не может предложить ему глоток-другой спиртного. Самое большее, что он мог сделать — это избавить его от шумного общества, поэтому он сразу потащил Чалмерса на окраину лагеря.

— Что случилось?

У Ши несколько отлегло с сердца, когда он увидел проблеск жизни в глазах Чалмерса, пусть даже это было лишь отчаяние.

— Я… я не знаю!

— Можете рассказать, по крайней мере, что вы видели?

— Что… Чем это может помочь?

«Флоримель опять пропала», — понял Ши.

— Никогда не знаешь заранее, что именно может помочь. А потом, свое обещание Игорю мы выполнили. Он нам кое-что должен. Даже если я сам не сумею что-то предпринять…

Чалмерс описал, как они обыскивали караваи с рабами — телегу за телегой, шатер за шатром — он сам и четверо стражников. (Их присутствие при этом объяснялось не столько необходимостью приглядывать за Чалмерсом, сколько непредсказуемостью поведения половцев). Там были сотни рабов — некоторые совсем истощенные, другие не очень, — но никто из них не светился счастьем при виде соотечественников.

— У одного человека хватило духу объяснить мне, что освобождение челяди Юрия Красного вовсе не означает свободу для всех прочих, — сказал Чалмерс. — Он вопрошал, неужели это и есть истинное правосудие князя. Один из моих охранников бесчувственно пнул его ногой.

Пока они не дошли до крайнего шатра, — продолжал свой рассказ Чалмерс, — он более или менее держал свой гнев в узде. У входа в шатер обнаружилось нечто вроде защитных чар, не дававших Чалмерсу и стражникам проникнуть внутрь.

Однако эти чары не помешали Чалмерсу увидеть Флоримель, стоявшую бок о бок с Маламброзо в дальнем углу шатра.

— По идее, чары не должны были мешать ей видеть и меня тоже, но, судя по всему, это было действительно так. Она явно меня не узнавала. Вид у нее был, как у лунатика.

А потом Маламброзо принялся делать пассы. Чалмерс понял, что ему остается только одно: разрушить волшебную защиту, а затем нейтрализовать колдовство Маламброзо.

Трижды он пытался войти в шатер, используя в качестве основы для заклинания три различных стиха (Ши предпочел бы подобную поэзию в обществе не цитировать). Защита стояла, как скала, чего нельзя было сказать о стражниках. Приказы там, не приказы — двое из них ударились в бегство.

Двое других оставались на виду, но держались на почтительном расстоянии — словно опасались, что Чалмерс в любой момент вспыхнет, будто горшок с греческим огнем.

Во время четвертой попытки Чалмерса Маламброзо и Флоримель растаяли в воздухе.