Странствующий

¾ Смысла… ик… не могу… ик… найти… ой! ¾ задумчиво поясняет русская японка.

¾ А почему, Катюша, ты столь тонкий предмет в подвале ищешь? Вы что там, на своих островах, Достоев­ского не читали, или Бунина, Акиру Куросаву не смотрели?

¾ Там это не нужно, а здесь некогда, ¾ отвечает за подругу Маша. ¾ Дело в том, что мы пытаемся найти смысл через людей, поэтому их сюда и зазываем. А они как накушаются, сразу нить теряют. Поэтому за две недели мы его и не нашли. И так каждый Катькин приезд.

¾ У вас машина есть?  ¾ спрашиваю наобум.

¾ Как не быть! Целый лимузин с «Мосфильма». Длинный, как батон сервелата. Думаешь, как мы народ туда-сюда возим.

Я встаю и решительно заявляю:

¾ Слушай мою команду! Всем на выход, погружаемся в транспортное средство.

Первой вскакивает японка, готовая на все, вплоть до харакири. Следом ¾ Маша. За ними вяло встают мужчины из богемной сферы.

Ехать в лимузине еще терпимо, но забираться внутрь и рассаживаться по местам ¾ это мучение. Полубезумные люди, согнувшись в три погибели, тычутся друг в друга, с охами и стонами расползаются по сидениям. Я сажаю Валерия рядом с водителем и объясняю маршрут. Валера кивает: дорогу он знает, был там не раз.

Маша, разумеется, усаживает меня в кресле рядом с собой. Поначалу она продолжает кричать, но чем сильнее она сотрясает мою барабанную перепонку, тем тише я отвечаю. Так и она затихает и говорит спокойно:

¾ Знаешь, Тишенька, я так устала.

¾ Еще бы ¾ столько яда усвоить.

¾ Это, конечно, есть, но не главное. Понимаешь, надоело расшибать нос о стену. Уж столько раз жизнь меня учила, а все зря. Ты тоже чего-то вечно ищешь. Скажи честно, Тиша, ты нашел, чего искал?

¾ Нашел, Машенька.

¾ Правда?  ¾ подпрыгивает она и приближает ухо к моим губам. ¾ Расскажи в двух словах…

¾ В двух не получится. Ты помнишь, Мань, когда коммунисты чуждые массам фильмы и концерты целую ночь по телевизору крутили?

¾ Конечно, ¾ на Пасху.

¾ А ты помнишь, как мы с тобой из чувства  протеста однажды в собор в пасхальную ночь сбежали?

¾ Ага! Прикинь! То пасхальное яичко, которое ты мне подарил, до сих пор у меня в серванте лежит. И не протухло!

¾ Как видишь, самое главное лежит на поверхности. Нужно только этому открыть сердце.

¾ Понял-а-а-а… ¾ протягивает она, глядя на меня, как на полоумного. ¾ Только это ску-у-учно.

¾ А вот сейчас ты увидишь, где скучно, а где наоборот.

В салоне повисает тишина. Трое напротив нас мирно почивают, склонив головы друг другу на плечи. Вдруг Маша придви­гается и громко шепчет:

¾ Ты знаешь, Тишенька, чего я сейчас больше всего боюсь? Похмелья. В последнее время это какое-то черное безумие. Меня всю трясет… Желчью рвет по три дня. В зеркало на себя противно смотреть ¾ старухой выгляжу. Вот сейчас еду и думаю, как мне опять остановиться. И одно мешает ¾ страх перед похмельем.

¾ И эта проблема сейчас решится.

¾ Ой, миленький ты мой…

Машина плавно тормозит. Мы открываем двери и выходим в другой мир. Здесь в тишине переливаются трели жаворонков. По одну сторону дороги широкое пшеничное поле, по другую ¾ златоглавая церковь с двором наподобие монастырского. На стоянке теснятся блестящие иномарки вперемежку с «жигулями» и «москвичами». Внутри, вдоль гравийной дорожки, стоят фонари, всюду цветы и садовые деревья. Строения слегка напоминают греческие, с висячими балконами и внешними галереями.

¾ Здорово! Красотища! ¾ восторгаются попутчики. ¾ Это что, монастырь?

¾ Вроде того, ¾ киваю.

¾ Кажется, я сейчас найду смысл, ¾ говорит японка, перестав икать. ¾ А нас пустят?

¾ Здесь служба длится почти до вечера, так что даже мы не опоздали. Думаю, то, что вы увидите, запомнится надолго.

В это время Валерий, застенчиво улыбаясь, подносит женщинам платки: большие и поменьше. Большие они обвязывают вокруг талии, импровизируя юбки, а поменьше — повязывают на головы.

¾ А чего делать-то?

¾ Стоять и смотреть. Обратите внимание, когда будет наступать пиковая фаза «концерта». Перед входом в храм надлежит трижды перекреститься. Вот так, ¾ показываю на себе. ¾ Если станет… волнительно, то произносите «Господи, помилуй».

В этот час в храме перерыв. Стайкой подходим к застекленному свечному ящику и берем восковые свечи. Ставим перед иконами и прикладываемся. Мы с Валерием впереди, следом старательно повторяют наши действия остальные. Японку больше всего поразили белые детские косточки под стеклом ¾ мощи младенцев, убитых Иродом. Наконец, подходим ближе к иконостасу, где толпятся в ожидании люди.

Маша протягивает свечу юной девушке и просит поставить на праздничный подсвечник. Девушка такая благообразная: в платочке, в длинной юбочке, с кротким лицом. Рядом с Машей стоит интеллигентный мужчина в светлом костюме. И вообще, народ здесь весьма приглядный.

Наконец, распахиваются Царские врата, и выходит молодой священник. Кадит иконостас, спускается по ступеням вниз и обходит храм. Толпа уступает ему дорогу, выстроившись в линейку. Вдруг священник останавливается перед дамой в шикар­ном бирюзовом платье и прямо ей в лицо направляет облака ароматного голубого дымка.

Дамочка всхрапывает, грохается на пол и кричит басом: