Странствующий

Но вот сейчас, впадая в слабость, неожиданно замечаю внутри себя уверенность в надежной поддержке мощной невидимой Десницы. Это как в темноте идти по незнакомой комнате, когда тебя направляют, ведут заботливые добрые руки. Ты их не видишь, но рука на предплечье и направляющее ее усилие не оставляют сомнений, что тебя ведут. Никаких таких грубых ощущений у меня, конечно, нет, но твердая уверенность имеется. Хотя бы после внимательного обзора пройденного пути…

После трапезы спускаемся к ручью, петляющему между пригорков, заросших высокой травой и густым кустарником. Но не тут-то было. Берега ручья сильно заболочены. Чтобы не набрать в ботинки жидкой грязи, приходится набросать под ноги ветвей кустарника и уже по этой неверной переправе добираться до воды. Однако наши труды не напрасны: вода в ручье прохладная и чистая. По примеру старшего опытного товарища после пития обязательно умываю ноги и стираю шерстяные носки.

Итак, сытые и свежие, вступаем на путь странствий. В нашем случае, на асфальт двухрядного шоссе. За спиной на палках сушатся носки, над нами струится синее небо, а вперед изогнутой стрелой летит блестящее от полдневного зноя шоссе. Валерий запазушным крестом осеняет четыре стороны горизонта, достает из кармана четки и продолжает обычную работу. Я еще верчу головой, наслаждаясь природными красотами, а странник уже «ушел на глубину» умного делания. Включаюсь постепенно в работу и я. Иногда мне кажется, что Валерий как бы прокладывает дорогу моей слабой молитвенной пульсации, то и дело растекающейся по опасному древу познания падшего мира. За ним следом легко идти. С ним легко «собирать мед духовный».

Окружающее пространство тает, как мираж. Оно продолжает жить в переливах света и тени, цветных пятнах... Внешнее сознание привычно наблюдает дорогу под ногами и ближайшие препятствия. Ритм ходьбы и сердечных ударов сливаются с ритмом молитвы. Автоматическое чередование слов обрастает смыслом. Каждое слово вспыхивает собственным огоньком, сливаясь в единое пламя.

Какое-то время молитва скользит по льду стылого сознания, потом огненные слова растапливают лед и углубляются в сердце. Произнесение вырастает до робкой просьбы, затем — прошения. Огонь разгорается, и вот уже молитва полыхает, пламенеет. Наконец, живая мольба из горящего покаянием сердца взлетает в небеса к Престолу славы. Иногда из недр души всплывает черная туча забытого греха, заслонит на миг свет, но тут же попадает в костер и мгновенно сгорает.

Молитва живет сама, собственной жизнью. Будто в костер добавляется горючее извне, не от меня. Замирают суетные движения. Все прекращается и упраздняется. Есть только молитва в сердце и Тот, к Кому оно тянется изо всех сил. Мольба гибнущего создания к Спасителю 3/4 и ответное орошение росой благодати. Великий мир изливается в душу, затопляя все тихим светом. Куда подевались смятение и тоска? Страх и малодушие? Тянущая боль и неприятие всеобщей дисгармонии? Сейчас все приемлю спокойно. Потому что из сердца изливается неисчерпаемый поток огромной любви.

Сейчас, когда растаяли мои претензии к человечеству, его огромность просит молитв. И чистая молитва вновь льется и одаривает нас сладостью прощения. Она живет в моей глубине, и мне радостно, что сейчас обычное внутреннее сопротивление ей отсутствует. Видимо, это и есть счастье: полностью и безраздельно отдать себя истинной воле Творца, питающей нас Своею беспредельной любовью.

И это бесконечно радостно 3/4 ни к кому не испытывать неприязни. Передо мной длинной чередой проходят люди, с которыми доводилось встречаться. И 3/4 о, чудо! 3/4 все они сейчас милые и добрые, какими, должно быть, все мы и будем в небесном царстве вечной любви. И нет в них того, что так раздражало, отвращало.

Такое случается в нашей земной жизни только после взаимного прощения. Носишь, носишь в сердце обиду на человека. Тяжело при этом и грязно на душе. Но вот преодолеешь в себе барьер гордости, сделаешь шаг навстречу… и покаянно, глядя в глаза, скажешь «прости, брат!» А он, оказывается, тоже переживал эту боль отчуждения, и тоже страдал. И вот он прощает, мы обнимаемся, и нет у нас в душе ничего плохого: сожжено, стерто. Остались взаимная любовь, наше братство, наше обоюдное желание умереть «за други своя».

Мне сейчас непонятно, как это случается. Как мои враги, мои соблазнители, воры и растлители, лжецы и обвинители 3/4 все до единого в этот миг вечности превращаются в друзей. И это неважно. Тайна Божиего спасения и преображения душ человеческих 3/4 это все-таки тайна.

Какая-то сокровенная область души подсказы­вает, что и мне, и всем нам еще предстоит изумиться разгадке этой тайны. Там, за невидимой чертой, куда нам вход пока запрещен, где на царском Престоле восседает Судия, нас ожидает величайшее открытие, перед которым все поблекнет и превратится в ничто.

Предвкушаю и верю: откроется нам такая бездна милостивой любви Иисусовой, что все лица человеческие зальют потоки слез — от радости и восторга. И это будут последние слезы человечества.