Странствия Властимира

Чужеземец оставался спокоен, словно не понимал ни одного слова. Пока глашатай читал указ, он смотрел на бурлящую у его ног толпу с презрением и горечью. Но когда объявили, что приговор будет приведен в исполнение немедленно, дрогнул и повел глазами по сторонам, словно ища знакомые лица и не находя их среди иноземцев.

И вдруг взгляд его упал на трех всадников, что замерли чуть в отдалении. Своим видом они выделялись среди толпы, как волки среди своры собак. Впереди - синеглазый парень его лет на золотисто-рыжем коне. Глаза их встретились на миг, и синеглазый кивнул, но тут арба дернулась и тронулась в сторону цирка.

Буян с бессильной яростью хватил кулаком себе по колену.

- Не могу! - воскликнул он.- Мы должны его спасти!

- Кого? - немедленно откликнулся Властимир.

- Того парня, которого сейчас повезли на казнь. Я не могу иначе - он видел нас...

- Всего-то?

- Ты не понимаешь! Он видел нас, свою надежду...

- Ты что,-ужаснулся Властимир,-уже успел пообещать ему жизнь?

- Нет еще, но...

- Так что же тебя заставляет рисковать? Не забудь, что нас всего трое, даже двое, потому что в драке я не в счет. А его охраняет целый отряд.Властимир покачал головой.- Мы еще не знаем, что он совершил. Я тоже правитель и могу понять султана - если всех татей и убийц будут освобождать, то зачем тогда наводить порядок? Пусть себе грабят, убивают, над девушками изгиляются? Князья их лови, а такие доброхоты, как ты, их освобождать будут!

Но переубедить Буяна ему было не под силу.

- Тогда и оставайся тут, а я один поскачу! - запальчиво воскликнул он.Ты понять не можешь: сейчас и мы тут, как он,- одни среди чужих. Законы и обычаи везде разные. Может, чужеземец только на их разумение закон преступил, его не зная, а по совести нет на нем вины... Пострадал за то, что глаза светлые да лицо нездешнее... Здесь же все по-иному!.. Ты как хочешь, княже, а я за ним поскачу - вызнаю, что и как. А вы двое до мисрийцев доберитесь.

Он махнул рукой в сторону нескольких ярко-желтых палаток, до которых было рукой подать, и поскакал вслед за арбой.

Властимир услышал подле себя печальный вздох Мечислава и поймал юношу за рукав.

- Что вздыхаешь, отроче?

- Да так, князь, ничего...

- Отвечай, коли я спросил!.. Это из-за Буяна нашего?

- Из-за него,- сознался Мечислав.- Не гневись, князь, только я, как мыслю, скажу: прав гусляр. Человек тот, может, и дурное совершил, а может, просто ликом не показался. Я лицо его увидел - в нем гордости много. Может, заспорил о чем с повелителем местным, а тот обиделся и отомстил. Мне отец рассказывал, что есть такие земли в здешних краях, где человек иного цвета кожи сразу рабом делается. Может, и незнакомца того хотели в раба обратить, да только не дался он?

- Гордый, говоришь? Видать, прав ты, юноша... Что там Буян делать надумал?

- Вот того не ведаю. Он умен, да только один он в поле не воин.

- Тогда вот что,- Властимир подтянул отрока к себе ближе, словно могли их речи подслушать,- скачи за ним.

- Что? - Мечислав не поверил своим ушам.

- Скачи за ним, говорю! Посмотришь, что и как... Ежели что, в бою спину гусляру прикроешь. Прав он: одному в чужой земле плохо.

Цирком называли арену, огороженную стеной из камней, на которых были устроены скамьи. Арена находилась внизу, так что зрителям приходилось смотреть, перевесившись через край. С нескольких сторон к ней можно было подъехать и пронести носилки. Проездов было всего два - третий предназначался только для султана и его приближенных, так что ошибиться было невозможно, а потому Буян и Мечислав легко сыскали друг друга.

На скамьях было много народа, на славян оборачивались с любопытством, опасливо уступая дорогу, а потому они заняли места у самой стены.

Отсюда им была видна посыпанная мелким белым песком арена, белые же гладкие стены, ограничивающие ее. Чуть левее под цветным навесом были устроены ложи, где готовились занять свои места приближенные повелителя. Двери огромного дома-дворца были распахнуты, полуголые рабы суетились, заканчивая приготовления.

Пока пробирались сквозь толпу да выбирали себе место, церемония уже началась. Взревели трубы, глашатаи закричали хвалу султану и Аллаху. Весь народ разом пал ниц, и в ложе появился повелитель Дамаска со своими приближенными. Оглядев толпу, он махнул рукой, и глашатаи милостиво разрешили всем встать.

Затаив дыхание, Буян слушал бирючей-глашатаев. Они, прерывая чтение хвалами султану и Аллаху, великому и милосердному, читали указ, оглашенный на площади перед торгом. Сегодня здесь должны были казнить не только чужеземца Гаруна, но и нескольких пойманных во время побега рабов. Чужеземец покушался на честь любимой жены султана, а потому должен был умереть первым. Султан повелел затравить его тиграми. - Что такое тигр? - быстро спросил Мечислав у Буяна.

- Зверь такой огромный, на нашу рысь чем-то похож, только много больше и полосатый,- тихо отмолвил гусляр.- Вот погоди, сейчас сам увидишь.

Настроение у него испортилось - сероглазый чужеземец совершил насилие над чужой женой. Это было не по нраву храброму славянину.