— Баррич? — Голос ее был полон надежды.
Снова я был потрясен, но потрясение утонуло в ее благодарности и облегчении, когда он появился на пороге.
— Это всего лишь я, к тому же насквозь промокший. Я не смог достать тебе сушеных яблок, сколько бы ни предлагал за них. Городские магазины пусты. Надеюсь, хоть мука не промокла. Я бы вернулся раньше, но эта буря… — говорил он, входя.
Мужчина, вернувшийся домой из города. Сумка висела у него за плечом, вода текла по его лицу и капала с плаща.
— Началось, время пришло… — в отчаянии проговорила Молли.
Баррич выронил свою сумку, захлопывая и запирая дверь.
— Что? — спросил он, вытирая лицо и отбрасывая мокрые волосы.
— Ребенок. — Теперь ее голос был странно спокойным.
Он бессмысленно таращился на нее несколько секунд, потом твердо сказал:
— Нет. Мы считали, ты считала. Этого не может быть. — Внезапно голос его зазвучал почти сердито. Баррич отчаянно хотел, чтобы он был прав. — Еще пятнадцать дней, может — даже больше. Повивальная бабка, с которой я сегодня разговаривал и все уладил, сказала, что придет посмотреть тебя через несколько дней.
Он затих, когда Молли снова схватилась за край стола. Она сморщилась от напряжения. Баррича как обухом по голове ударило. Я никогда не видел его таким бледным.
— Мне вернуться в поселок и привести ее? — тихо спросил он.
Прошла целая вечность, прежде чем Молли заговорила:
— Думаю, у нас нет времени.
Баррич словно прирос к полу, капли скатывались с его плаща. Он не входил в комнату и стоял неподвижно, как будто Молли была опасным животным.
— Может, ты ляжешь? — спросил он неуверенно.
— Я пробовала — очень больно, когда лежишь и начинаются схватки. Я кричу.
Он кивал, как марионетка.
— Тогда, наверное, тебе лучше стоять. Конечно. — Он не двигался.
Она с мольбой посмотрела на него.
— Ведь не такая большая разница, — сказала она, тяжело дыша, — жеребенок или теленок…
Его глаза стали совсем круглыми. Он свирепо затряс головой.
— Но, Баррич… больше мне никто не поможет. А я… — Она закричала и наклонилась над столом, стукнувшись лбом о твердую поверхность. Низкий крик был полон страха и боли.
Он осознал, как ей страшно, и быстро тряхнул головой, как бы пробуждаясь.
— Ты права. Никакой разницы. Я делал это сотни раз. То же самое, я уверен. Ладно. Сейчас. Ну-ка, посмотрим. Все будет хорошо. Дай мне только… ох! — Он стащил с себя плащ и бросил его на пол, поспешно убрал с лица мокрые волосы, подошел к ней и опустился на колени.
— Я собираюсь пощупать тебя, — предупредил он, и она еле заметно кивнула, соглашаясь.
Потом его уверенные руки оказались на ее животе, осторожно, но твердо спускаясь вниз. Я видел, как он делал это, когда у кобыл бывали затруднения и ему хотелось помочь им.
— Теперь скоро, осталось уже немного, — сказал он. — Ребенок совсем близко. — Баррич внезапно обрел уверенность, и я почувствовал, как Молли приободрилась от его тона. Он продолжал держать руки у нее на животе. — Вот и хорошо, вот и правильно.
Я сотни раз слышал, как он произносил эти успокоительные слова в конюшнях Оленьего замка. Между схватками он обнимал Молли, приговаривая, что она славная, умная, хорошая девочка и собирается родить отличного ребенка. Я сомневаюсь, что кто-то из них понимал смысл его слов. Все дело было в тоне его голоса. Один раз он встал, чтобы достать одеяло, и положил его на пол рядом с собой. Без лишних слов он поднял ночную рубашку Молли, чтобы она не мешала. Я видел, как сократились мышцы, и потом Молли внезапно закричала, а Баррич говорил с ней.
— Давай, давай, вот и мы, вот и мы, давай, вот и отлично, — тихо ободрял Баррич Молли, вцепившуюся в край стола. — И что у нас тут такое, кто тут у нас?
Потом, когда ребенок оказался у него — голова в одной мозолистой руке, сложенной горстью, тельце в другой. — Баррич внезапно сел на пол с таким изумленным видом, как будто он никогда раньше не видел новорожденных. Из слышанных мной разговоров женщин я представлял себе долгие часы криков и лужи крови. Но на ребенке почти не было крови, и он смотрел на Баррича спокойными голубыми глазами, и все было тихо, если не считать тяжелого дыхания Молли.
— С ним все в порядке? — наконец спросила Молли дрожащим голосом. — Что-нибудь не так? Почему он не кричит?
— С ней все в порядке, — тихо сказал Баррич, — все в порядке. И раз уж она такая красавица, зачем ей кричать? — Он долго молчал, потом неохотно положил ребенка на одеяло, прикрыв уголком. — Тебе придется еще немного поработать, девочка, прежде чем мы закончим, — сказал он Молли грубовато.