Странствия Шута

Те, кто не обладает Уитом, обычно думают, что люди Древней Крови могут разговаривать с любым животным. Это не так. Уит - это взаимный, добровольный обмен мыслями. Некоторые животные более открыты, чем другие; некоторые коты не только будут говорить со всеми, но и любят жаловаться, или ворчать, или приставать без всякой сдержанности. Даже люди со слабейшим отголоском Уита иногда открывают дверь до того, как кот начнет в нее скрестись, или зовут, чтобы поделиться  лучшим кусочком рыбы. Долгая связь с волком изменила мой образ мыслей, что, как я думал, сделало всех созданий из этой семьи более открытыми для меня. Время от времени со мной общались собаки, волки и даже лисы. Говорил я и с одним ястребом по приказу ее хозяйки. Один маленький хорек навсегда останется героем в моем сердце. Но и не обладающий Уитом может просто попытаться передать мысли животному и надеяться быть понятым. Я пытался, но Уит быстро создает глубокую связь. У меня  не было ни малейшего желания создавать такую связь с этой птицей. Поэтому я использовал не Уит, а только слова, когда сказал ей:

- Ну что ж, ты выглядишь намного лучше, чем когда я видел тебя в последний раз. Мне открыть для тебя окно?

 - Темно, - сказала она, и я удивился ясности слова и тому, как оно было уместно. Я слышал, что птиц обучают говорить, но обычно произносимые ими человеческие слова были просто повторением, лишенным значения или контекста. Ворона пересекла комнату и изучила окно, а затем вспорхнула на мой сундук с одеждой. Я не смотрел на нее. Многим диким животным это не нравится.  Вместо этого я осторожно прошел мимо нее и открыл окно.

В комнату ворвались холод и ветер: бури временно прекратились, но тучи говорили о том, что сегодня ночью пойдет снег. На мгновение я замер и посмотрел на стены замка. Прошли годы с тех пор, как передо мной открывался этот вид. Лес отступил. Я мог видеть фермерские дома там, где раньше были только пастбища, пастбища же были там, где раньше был лес, а дальше виднелись пни. Мое сердце упало; когда-то мы, я и мой волк, охотились там, где сейчас паслись овцы. Миру пришлось измениться, и для своего процветания люди забирают все больше у дикой природы и животных. Возможно, глупо сожалеть о потерянном, а возможно, это ощущение присуще лишь тем, кто балансирует на грани мира животных и мира людей.

Ворона вспорхнула на подоконник. Я осторожно отошел назад.

- Прощай, - сказал я ей и  стал дожидаться, пока она улетит.

Она приподняла голову и посмотрела на меня. Затем, по-птичьи быстро, она  снова повернулась и осмотрелась. Она раскрыла крылья, пролетела через комнату и села на мой поднос с завтраком, загрохотав посудой. Широко расправив крылья, словно напоминая, она прокричала:

- Белый! Белый!

Потом она без колебаний схватила и проглотила кусочек бекона. Она клюнула кусок оставшегося хлеба и раскидала крошки по полу. Мгновение она смотрела на них, а потом застучала клювом по блюдцу, где оставалось яблочное варенье.

Пока она уничтожала мой завтрак, я подошел к сундуку лорда Фелдспара. Да, Чейд хорошо его укомплектовал. Я нашел баночку чернил и перо, немного подумал, а затем убрал письма со стола, снял с пера наконечник, макнул кончик пера в чернила и внимательно его рассмотрел. Я это сделаю.

- Ворона. Иди сюда. Я выкрашу тебя в черный.

Она уронила кусочек бекона, который кромсала.

- Белый! Белый!

- Не будет белого, - сказал я ей и добавил с помощью Уита: - Не будет белого.

Она повернула голову, рассматривая меня своим блестящим глазом. Я ждал. С грохотом уронив ложку на пол, она перелетела с моего подноса на стол.

- Раскрой свои крылья, - она следила за мной. Я медленно и широко развел руки.- Раскрой. Покажи мне белый.

Понимание того, что от тебя хотят - совсем не то же самое, что доверие. Она попыталась. Она раскрыла крылья, я прикоснулся к ним пером, но она занервничала, замахала крыльями и забрызгала нас чернилами. Я попытался снова, на этот раз пошло лучше. Работая, а рассказывал ей - что и зачем хочу сделать.

- Не знаю, выдержат ли чернила дождь. Или ветер. А может перья слипнутся. Раскрой их. Нет, оставь их раскрытыми, чтобы чернила высохли. Готово!

Когда мы занялись вторым крылом, ворона расслабилась и стала более послушной. Мои руки и письма на столе уже были заляпаны чернилами. Я закончил со вторым крылом и снова прокрасил первое. Потом потребовалось время на объяснения, что нужно покрасить перья и с внутренней стороны.

-  Теперь пусть высохнут! - предупредил я, закончив, и она застыла, распахнув крылья. Немного погодя она помахала крыльями, чтобы привести их в порядок, и я обрадовался, что брызг было совсем мало. Когда она сложила крылья, то стала выглядеть как самая обычная черная ворона.

- Белого больше нет! - сказал я ей. Она повернула голову и пригладила свои перья. Похоже, она была довольна моей работой, поскольку перелетела обратно к тарелке.