Странствия Шута

– Леди Тайм, – с улыбкой вспомнил я.

– Она была только одной из многих моих масок.

Если бы Чейд хотел, чтобы я знал о других, он рассказал бы мне.

– Сколько времени осталось до завтрака?

Он негромко хмыкнул:

– Будь ты стражником, ты бы уже вставал из-за стола. Но поскольку ты у нас мелкий аристократ из безвестного поместья, который впервые прибыл ко двору Оленьего замка, ничего страшного, если ты заспишься после вчерашнего веселья. Я передам Эшу, чтобы он принес тебе еды попозже – так ты успеешь немного поспать.

– Где ты его нашел?

– Он сирота. Его мать была особого рода шлюхой – ее навещали преимущественно богатые молодые дворяне с… необычными вкусами. Она работала примерно в дне езды от Баккипа – достаточно далеко, чтобы состоятельная знать могла посещать ее втайне. Она умерла, когда очередное свидание обернулось самым ужасным образом как для нее, так и для Эша. Один из моих осведомителей связался со мной, подумав, что мне будет интересно узнать, чей старший сын и наследник имеет столь нездоровые пристрастия. Эш не видел убийства, но видел убийцу. Когда мальчика привезли ко мне и я стал расспрашивать его, то обнаружил, что у него на диво зоркий глаз и цепкий ум. Он описал мне убийцу с головы до пят, вплоть до узора кружев на манжетах. Мать и ее товарки по ремеслу часто посылали мальчугана с поручениями, а потому он сызмальства привык быть осмотрительным. И незаметным.

– А еще выведывать и хранить секреты.

– И это тоже. Его мать была не какая-то там уличная девка, Фитц. Юноша из благородной семьи мог, не стесняясь, появиться с ней в салонах Баккипа или за игорным столом. Она знала много стихов и напевала их, подыгрывая себе на маленькой лютне. Эш привык и к свету, и к полусвету. Конечно, манеры у него пока не придворные и по его выговору сразу слышно, что мальчик родился не в королевском замке, но и подзаборным крысенышем его не назовешь. Он пригодится нам.

Я медленно кивнул:

– И ты хочешь, чтобы он был моим пажом, пока я здесь, чтобы?..

– Чтобы ты присмотрелся к нему и поделился своими соображениями.

– Или чтобы он присматривал за мной для тебя?

Чейд только развел руками:

– И что нового он сможет мне рассказать? Считай это частью его обучения. Устрой для него несколько испытаний. Помоги мне отточить его навыки.

И опять-таки как я мог отказать ему? Чейд помогал нам с Шутом как только мог. Разве я мог не отплатить ему добром за добро? Мазь, которой я обработал раны Шута, была знакома мне. На ее изготовление шла печень рыб, редко заплывавших в наши северные моря. Мазь была очень дорогая, но Чейд поделился ею без колебаний. Было бы подло не помочь ему в ответ.

Я снова кивнул:

– Пойду в свою старую комнату и немного посплю.

Чейд ответил мне таким же кивком:

– Ты переутомился, Фитц. Позже, когда отдохнешь, напиши мне отчет о том, как ты пытался лечить Шута. Когда я хотел поговорить с тобой, тебя не то чтобы не было вообще… Казалось, это был не ты. Как будто исцеление поглотило тебя и ты сам стал Шутом. Или вы стали единым целым.

– Напишу, – пообещал я, хотя и сомневался, что смогу рассказать о том, чего не понимал сам. – А взамен попрошу еще свитков об исцелении Силой и о том, как можно ее одалживать. Те, что ты оставил, я уже прочитал.

Чейд кивнул, очень довольный моей просьбой, и бесшумно скрылся за гобеленом. Подойдя к кровати Шута, я убедился, что тот по-прежнему крепко спит. Я поднес ладонь к его лицу, боясь прикоснуться, чтобы не разбудить, но переживая, не привели ли мои усилия к тому, что его лихорадка усилилась. Но нет, жар явно спал, Шут дышал ровнее и глубже, чем раньше. Я отчаянно зевнул, выпрямился и потянулся. Последнее оказалось ошибкой.

Я с трудом сдержался, чтобы не закричать от боли во все горло. На долгую минуту я замер, потом осторожно повел плечами. Такого я никак не ожидал. Осторожно отлепив рубашку от спины, я задрал ее повыше и подошел к зеркалу. То, что я увидел, глубоко меня озадачило.

Сочащиеся кровью раны у меня на спине были намного меньше, чем у Шута. Они не воспалились и не гноились – просто семь аккуратных дырочек, словно кто-то несколько раз ткнул мне в спину кончиком кинжала. Судя по тому, как мало было крови, ранки были неглубокими. На мне все заживает удивительно быстро, так что к завтрашнему вечеру, наверное, от них не останется и следа.

Вывод лежал на поверхности: пытаясь исцелить Шута при помощи Силы, я заполучил те же раны, что и у него. Вспомнив еще кое-что, я задрал рубашку на животе. И точно, на тех самых местах, где я заставил закрыться раны Шута, которые сам и нанес, у меня появились красные полосы. Я осторожно ткнул в одну из них пальцем и скривился – было не то чтобы больно, но неприятно. Мысли мои неслись вскачь в поисках объяснения. Получается, что, пытаясь поделиться с Шутом здоровьем, я добился того, что он поделился со мной своими ранами? А его раны теперь закрываются за счет того, что у меня открылись такие же?