Странствия с моим гуру

— Ничего особенного. Просто он умирает с голоду. Он демонстрирует. На транспаранте написано: «Господин Нараин не заплатил мне за работу!»

— И что же? Ему позволят умереть?

— Дорогой мой, в конце концов это его тело и его желание. Он волен делать с собой все, что захочет, лишь бы не валялся посреди дороги и не мешал движению. Хозяин не платит ему денег. Мне понятна логика рассуждений Нараина: хотя sweeper[2] нанят без довольствия, но он всегда перехватит что-нибудь на кухне, а поэтому может и подождать с деньгами. Но сам sweeper придерживается другого мнения и угрожает хозяину своей смертью, желая тем самым ускорить выплату. Такое у нас случается часто.

— И полиция не вмешивается?

— Не имеет права. Когда голодающий потеряет сознание, его заберет Красный Крест.

Человек лежал у самой стены, никому не мешая. Время от времени над ним склонялся кто-нибудь из слуг Нараина и, обмакнув в мисочке пальцы, смачивал ему губы. Должно быть, он уже сильно ослабел, так как, несмотря на жару, его укрыли залатанным одеялом.

Когда однажды моя тень упала на его лицо, он открыл глаза и движением бровей указал на транспарант.

Я хотел как-то помочь ему и положил на вытоптанную траву несколько рупий. Но его товарищи, которые до этого спокойно играли в карты, тотчас же вернули мне деньги.

— Thank you. That is the fight[3], — они грозили кулаками в сторону дома, где на увитой зеленью веранде звенели девичьи голоса и в золоченой клетке качался попугай, — Mister Narain is a bad man[4].

Каждый раз, возвращаясь на машине из посольства, я искал взглядом голодающего. Он лежал под купой пурпурных канн, какие часто можно видеть на городских клумбах. Человек не так-то легко умирает — лишь на шестой день его не оказалось на тротуаре.

— Минуту назад его забрали, — доверительно сообщил мне повар, — со всей улицы сбежались слуги и кричали перед тем домом: «Ты убил человека! Тут живет убийца!» Но Нараин — богач, ему на эти крики наплевать, он только вызвал полицию. Когда полицейские начали выскакивать из грузовика с тяжелыми бамбуковыми палками в руках, все сразу же разбежались… О, они могут так поколотить, — с почтением причмокнул повар.

— Теперь-то уж все кончено.

— О нет, саб, теперь только начнется…

Я не знал, что он имел в виду. Может быть, повыбивают камнями стекла у соседа, а может быть, устроят демонстрацию и будут хором выкрикивать всякие слова. Я вопросительно посмотрел на моего кока.

— Он вернется сюда. Он умер с мыслью о мести.

Вечером сообщение о смерти бедняги подтвердил чокидар, который выполняет обязанности привратника: отгоняет разносчиков, штопальщиков ковров, выбивальщиков кресел, нищих, прокаженных и заклинателей змей. В остальное время эвот чокидар обычно точил свой длинный нож, который держал в ножнах из рога антилопы. Он всегда заговаривал с прохожими, особенно с девушками. Думаю, что именно им он обязан своей осведомленностью. Даже полицейские, патрулировавшие квартал, всегда останавливались, чтобы перекинуться с чокидаром парой слов. Они даже позволяли угостить себя папиросой.

Два дня спустя, приложив к широкополой шляпе руку в знак приветствия, чокидар участливо спросил меня:

— Как саб спал этой ночью?

Он считался у нас не просто слугой, а дворцовым стражем. По отношению к нему я должен был проявлять настоящее почтение и признательность, ведь он почти спас мне жизнь: однажды утром чокидар швырнул мне под ноги метровую кобру, убитую в саду. Я выплатил ему награду, а кобру, предварительно сфотографировав, велел выбросить, так как она сильно воняла.

Вскоре я узнал, что змею переехала машина. Участие же чокидара во всей этой истории с коброй сводилось к тому, что он купил ее у подметальщика улиц. Потом я сам видел, как он давал эту змею другим чокидарам, чтобы те могли пустить в ход механизм, соединяющий сердца с карманом. А сделать это нетрудно, особенно если провидение одарило саиба воображением и детьми.

Поэтому, услышав теперь голос моего чокидара, я быстро перебрал в уме все ночные звуки: плач шакалов, рев моторов, крики погонщиков… Нет, прошедшая ночь ничем не отличалась от других спокойных ночей в Дели.

— А эта беготня у соседей, — подсказал чокидар, — а мотоциклы из полицейского участка?

— Что случилось? Воры?

— Нет. «Он» уже там и мстит, уничтожая вещи.

— Кто «он»?

— Умерший sweeper. Он летает по дому, как маленький язычок пламени, огненной пчелой пробирается через замочные скважины в шкафы и поджигает платья. Почувствовав запах гари, люди бегают по всему дому принюхиваясь, и, как только откроют чемодан или сундук, оттуда бьет пламя… У них уже побывала полиция. Допросили всех слуг, приказали выйти во двор даже членам семьи Нараина. И вот, уже при полиции, когда дом охранялся, загорелось сразу в четырех местах. Господин Нараин теперь жалеет, что не заплатил этому уборщику, и велел привести вдову покойного… Но теперь от духа не так-то просто откупиться.

— Это сказки, — пожал я плечами. Вся эта история казалась мне совершенно неправдоподобной.