Странствия Лагардера

Кортеж, проследовав по улице Сен-Дени, свернул на ма­ленькую улочку Сен-Маглуар. Передние зрители увидели тогда два факела, зажженные у ворот кладбища; это обстоятельство вызвало множество новых догадок и предположений. Но даже знатоки умолкли, когда случилось неожиданное происшествие, известное нашему читателю: регент приказал доставить осуж­денного в парадную залу Неверского дворца.

Конвой скрылся во внутреннем дворе, а толпа, заняв пози­цию на улице Сен-Маглуар, приготовилась к ожиданию.

Церковь Сен-Маглуар, бывшая некогда часовней монасты­ря, носившего то же имя, стала центром прихода полтора века назад. Монахи удалились в обитель Сен-Жак-дю-О-Па. Церковь была перестроена в 1630 году и первый камень заложил в ее основание брат короля Людовика XIII[8]. Она была неболь­шой, но располагалась посреди самого обширного, парижского кладбища.

При больнице, стоявшей с .восточной стороны, также нахо­дилась часовня, отчего кривой переулок, поднимавшийся с ули­цы Сен-Маглуар на улицу Урс, получил название Дёзеглиз – улица Двух церквей.

В стене, окружавшей кладбище, было три входа: главный – с улицы Сен-Маглуар; второй – с улицы Дёзеглиз; третий – из безымянного переулка, который возвращался к улице Сен-Маглуар, обежав церковь сзади; сюда же выходил фасад особ­няка, принадлежавшего принцу Гонзага[9]. Кроме того, в стене была пробита брешь, дабы на кладбище могла свободно прохо­дить процессия с реликвиями святого Гервазия.

Церковь, бедная и малолюдная, выходила на улицу Сен-Дени; в начале нашего века она еще существовала, ныне здесь сто­ит дом под номером 166. К кладбищу были обращены две двери. Уже много лет вокруг церкви никого не хоронили. Большая часть горожан обретала вечный покой за пределами Парижа. Только за четырьмя или пятью знатными семействами сохранилось право производить погребение умерших сородичей на городских кладбищах. Дому Неверов принадлежала надгроб­ная часовня, которая была их ленным владением.

Мы уже упоминали, что часовня эта располагалась на неко­тором удалении от церкви; вокруг нее росли большие деревья, а самый короткий путь к ней вел от улицы Сен-Маглуар.

Прошло около двадцати минут с того момента, как процес­сия с осужденным скрылась во внутреннем дворе Неверского дворца. Непроглядная темень царила на кладбище, откуда мож­но было видеть одновременно и ярко освещенные окна парадной залы, и слабые блики, исходившие из зарешеченных окошек церкви. Временами сюда доносился глухой ропот толпы, запо­лонившей соседние улицы.

По правую сторону от надгробной часовни находился пус­тырь, заросший кладбищенскими деревьями – огромными и раскидистыми. Это были настоящие заросли: так заброшенный сад через несколько лет начинает походить на чащу девственно­го леса. Здесь и собрались подручные принца Гонзага. В безымянном переулке, ближе к улице Дёзеглиз, их поджидали лоша­ди, оставленные под присмотром слуг. Навай сидел на траве, обхватив голову руками; Носе и Шуази подпирали спинами кипарис; Ориоль беспрерывно вздыхал; Пейроль, Монтобер и Таранн переговаривались шепотом. Этим троим терять было нечего: преданностью они вовсе не превосходили других, но го­раздо сильнее замарались.

Мы никого не удивим, сказав, что верные друзья принца Гонзага, едва собравшись в назначенном месте, стали горячо обсуждать возможность отступления. Все они в душе уже отреклись от своего благодетеля. Однако каждый желал восполь­зоваться его влиянием, и всех без изъятия страшила его месть. Они знали, что по отношению к ним Гонзага будет безжалостен. Кроме того, они были настолько убеждены в прочности положения принца, что всерьез полагали, будто он разыгрывал перед ними комедию.

Им казалось, что Гонзага выдумал несуществующую опас­ность, дабы еще надежнее стреножить их. А может быть, он хотел испытать тех, кто клялся ему в верности?

Вне всякого сомнения, если бы они знали наверняка, что Гонзага потерпел поражение, то дезертировали бы с поля боя немедленно. Барон фон Бац отправился на разведку ко дворцу и вернулся с известием, что процессия прервала свой путь и что толпа запрудила все улицы вокруг. Они терялись в догад­ках, что бы это могло значить. Неужели пресловутое публичное покаяние у могилы Невера было всего лишь хитростью принца? Время шло, на часах церкви Сен-Маглуар уже давно пробило три четверти девятого. Ровно в девять голова Лагардера должна была пасть под топором палача. Пейроль, Монтобер и Таранн не сводили глаз с окон дворца – в особенности с того, в котором четко выделялась высокая фигура Филиппа Мантуанского.

Неподалеку отсюда, за северными вратами церкви Сен-Маг­луар, находилась другая группа людей. Исповедник принцессы де­ржался поближе к алтарю. Аврора, опустившись на колени, беззвучно молилась, напоминая собой те прекрасные статуи анге­лов, что обычно водружают в изголовье могил. Кокардас и Паспуаль с обнаженными шпагами в руках неподвижно застыли около дверей; Шаверни и донья Крус тихо разговаривали.