Странствия Лагардера

Опытный дрессировщик, Гонзага привык полагаться на си­лу, раскаленное железо и хлыст. До сих пор ему удавалось за­ставлять львицу покорно лежать у его ног. Но как раз тогда, когда он решил, что клетка окончательно поработила волю гор­дого создания, львица фыркнула и выпустила когти… готовясь вырваться на волю и загрызть врага.

– Значит, вы хотите услышать, в чем я вас обвиняю? – спросила цыганка, внезапно остановившись и вызывающе погля­дев на принца. – В убийстве!

– Замолчите! – в ярости воскликнул Гонзага. – Не пытайтесь бороться со мной, иначе я сотру вас с лица земли!

– Ну что же, вам не привыкать, – заносчиво ответила донья Крус. – Для начала вы расправились с отцом семейст­ва, сделав несчастную женщину вдовой, а крохотного ребенка сиротой, а потом, дождавшись, пока девочка подрастет, вы по­хитили ее и с надеждой ждете, что бедное дитя вот-вот испу­стит последний вздох. Я для вас давно ничего не значу… Взгляните на вашу руку – шевалье де Лагардер пометил ее клеймом палача, и вы не посмеете этого отрицать!

Неистовый гнев охватил Гонзага. О, как ему хотелось за­душить юную цыганку, навсегда заставить замолчать эту дерз­кую особу! Как смело это жалкое создание, которое он вытащил из грязи и едва не сделал герцогиней, перечить ему, принцу Гонзага?!

Сжав кулаки, он в ярости набросился на нее, но вовремя заметил зловещий блеск острого маленького кинжала – нераз­лучного спутника Флор.

Стоя возле кровати, где спала ее подруга, девушка готова была защитить и ее, и себя, а если понадобится, то и умереть.

Даже самый жестокосердый бандит не осмелится поднять руку на женщину, готовую погибнуть, но не уступить.

Гонзага замер.

– Господи, до чего же вы меня довели! – усмехнувшись, сказал он. – Я едва не загубил невинную душу…

– А я едва не совершила справедливое возмездие! – вы­зывающе ответила она.

Поняв, что грубая сила не сломит отважную упрямицу, принц скрестил на груди руки и произнес ледяным тоном:

– Напрасно вы размахиваете кинжалом, мадемуазель. Не­ужели вы совсем не дорожите вашей жизнью? Ведь стоит мне приказать, как вы завтра же окажетесь на корабле, плывущем в Африку… Может, вам хочется стать наложницей султана, донья Крус?

Гонзага говорил резко и отрывисто. Флор опустила голову и не ответила.

– В тот день, когда мне будет угодно разлучить вас с ма­демуазель де Невер, – продолжал принц, – я сделаю это, причем без всякого насилия. Вы больше никогда не увидите ее, и мне вовсе не потребуется убивать вас…

Угроза, прозвучавшая спокойно и решительно, испугала де­вушку куда больше, чем недавний яростный порыв Гонзага.

– Заключим же мир, – предложил принц, поспешив вос­пользоваться своим кратковременным преимуществом. – Вы нужны Авроре де Невер, а значит, и мне… Я не желаю ее смерти!

– А я жду ее как избавительницу… – раздался из аль­кова слабый голос. – Каждый час призываю я ее, каждую минуту… Я вижу, как она тянет ко мне свои костлявые руки, желая забрать меня к себе. Но тут между ней и мною сверкает клинок, и я слышу: «Я здесь!» Это Анри, который спешит на помощь, повторяя девиз Невера, – и смерть всякий раз от­ступает!..

С губ Гонзага рвались какие-то бессвязные слова. В его ушах все еще звучали брошенные цыганкой обвинения, руку жгло клеймо Лагардера…

Безудержная ярость вновь охватила его.

Забыв об утонченных придворных манерах и о почтении, которое положено оказывать женщине, принц взревел, топнув ногой:

– Лагардер мертв! Я держал в руках его сломанную шпа­гу, ту самую, что вручил ему регент Франции!

По комнате пронесся тоскливый стон, и Флор бросилась к Авроре, желая хоть как-то утешить ее.

Наследница Неверов сидела на своем ложе, взор ее блуж­дал по сторонам; с трудом шевеля губами, она шептала:

– Мертв! Анри мертв? Неправда! Если бы рука убийцы нанесла роковой удар, я бы почувствовала это… Но я вижу Анри… его шпага спасает меня, он велит мне жить. Вы лже­те… здесь все лгут… Анри жив! Он придет! Он отомстит! Анри! Анри!

Этот всплеск чувств исчерпал последние силы девушки. Аврора откинулась на подушки; лихорадка вновь заставляла ее бредить.

– Уходите, – приказала донья Крус Гонзага. – Ваши лживые слова, само ваше присутствие причиняют ей жестокую боль… Имейте сострадание хотя бы к умирающей! Уходите!

Принц не осмелился возразить.

– Через час я уезжаю в Мадрид, – произнес он, вста­вая. – Зайдите ко мне, как только освободитесь, мне необхо­димо с вами поговорить.

Клевреты остались в Сарагосе. Гонзага и Пейроль вдвоем привезли девушек в Пенья дель Сид, опасаясь, чтобы кто-ни­будь случайно не проведал о том, где же находятся пленницы.

Донья Крус решила выполнить просьбу Филиппа Мантуанского. От того, что он собирался ей сказать, зависели ее дальнейшие действия; в смерть шевалье она не поверила ни на минуту.

Увидев, что глаза Авроры закрылись и девушка погрузи­лась в сон, Флор спустилась вниз, в общий зал гостиницы, где за маленьким столиком сидели, негромко беседуя, Пейроль и Гонзага.

– Вы оставили кого-нибудь с мадемуазель де Невер? – спросил принц.

– Да… женщину, которая обещала позвать меня, если Ав­рора проснется. Так что торопитесь…