Ночь медленно истончалась, пока мысленные импульсы неспешно перетекали от одного включенного в цепь разума к другому. Луна скрылась за облаком, а когда она возникла на небосводе снова, маленькая фигурка Горма исчезла из центра круга, но кольцо огромных бурых тел осталось на месте. Их крутые бока по-прежнему неторопливо вздымались.
В самом сердце непроходимых джунглей, столь же далеко от поляны медвежьего совета и подземелий Нечистого, как эти места находились друг от друга, раскинулось небольшое тихое озерцо. По его отлогим берегам прихотливо изгибали свои ветви зеленые великаны таких размеров, что по сравнению с ними гигантские северные сосны казались лилипутами. Толстые канаты лиан и прочих лесных паразитов застывшим дождем свешивались с этих могучих древесных башен. В сонном мареве горячего полдня заунывно жужжали тучи насекомых и изредка раздавались звонкие трели суетящихся на ветвях птиц.
По натоптанной тропинке к озерцу осторожно подходил огромный черный зверь. Остановившись в ближайших кустах, он принялся внимательно обозревать пустынный берег, в то время как его широкие влажные ноздри втягивали сырой озерный воздух. На бугрящемся могучими мышцами плече животного краснели кровоточащие рубцы, след какой-то свирепой схватки. Венчающие его голову тяжелые разлапистые рога были также выпачканы еще не запекшейся кровью. И все же зверь не выглядел испуганным — просто казалось, что он обладает врожденным чувством осторожности.
Наконец решив, что под темным покрывалом воды не таится никакой опасности, зверь бесшумно вошел в озерцо и поплыл к противоположному берегу, продолжая ловить широко расставленными ушами каждый подозрительный звук.
Выбравшись из озера, Клоц встряхнулся, разбрасывая брызги, и все так же бесшумно припустил вперед по тропе, на север.
Иеро пробудился на рассвете и, широко раскрыв глаза, с наслаждением потянулся и зевнул. Вот и еще одна ночь позади. С ветви ему открывался прекрасный вид на саванну, только кое-где обзор закрывали редко растущие купы деревьев, на одном из которых он и заночевал. С каждой пройденной милей местность становилась все выше и выше, а древесные стволы прибавляли в обхвате, хотя между отдельными оазисами буйной растительности по-прежнему оставались еще довольно приличные расстояния. Присев на своем ложе, священник мог любоваться кочующими по степи табунами маленьких грациозных животных, похожих на антилоп. С восходом солнца они спешили укрыться в колючих зарослях, спасаясь от донимающих их кровососов и от вездесущих хищников, подстерегавших своих жертв среди бескрайнего моря пожелтевшей травы. Стада животных покрупнее возвращались на пастбища после ночного водопоя.
Священник склонился над просветом меж ветвей и издал протяжный вибрирующий крик.
Моментально из зарослей колючего кустарника показалась длинноухая голова, и вскоре попрыгунчик, выглядевший так же бодро, словно он провел эту ночь в своем устланном мягкой соломой стойле, уже стоял под деревом.
Иеро спустился вниз и, разбросав кучу веток, вытащил из норы между корнями деревянное седло и всю прочую амуницию, спрятанную там с вечера. Каждое утро он испытывал необычайное облегчение при виде того, что Сеги, как и прежде, жив и здоров.
— Все дело в том, парень, — сказал Иеро, почесывая хоппера между ушей, — что ты представляешь для меня серьезную проблему. И мне было бы гораздо спокойнее, если б ты находился сейчас где-нибудь подальше отсюда. Не правда ли, хорошая благодарность после всего, что ты для меня сделал? — Длинный розовый язык шершавой теркой прошелся по его лицу, и священник, отплевываясь, расхохотался.
Однако все это было шуткой только отчасти. Безопасность Сеги в самом деле глубоко тревожила его хозяина, и, к своему сожалению, он не видел никаких способов, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию. Если человек ночью мог забраться на дерево, то попрыгунчик, выросший на открытой равнине, оставался совершенно беззащитным. Да, пока еще ему хватало открытого пространства, но по мере приближения к холмам прерия постепенно превращалась в лес, а в лесу Сеги будет труднее спасаться от кровожадных ночных хищников. Пусть он даже не станет убегать от них — его огромные задние лапы сами по себе были прекрасным оружием, — но для того, чтобы размахивать ими, прыгать и производить иные маневры, тоже нужно место. А на это как раз рассчитывать не стоило.
Единственное, что Иеро мог сделать, — каждый раз при остановке на ночлег снимать с Сеги всю упряжь, чтобы хоть как-то облегчить ему свободу передвижений. Не раз он просыпался в надежде, что попрыгунчик ушел, отправился к своему далекому дому и относительной безопасности. Если уж Сеги смог добраться до него под седлом и с полной нагрузкой, то, двигаясь налегке, он имел куда больше шансов благополучно закончить это рискованное путешествие.