Странствия и странности

Они разговорились и выяснили, что интересы их, по виду разные, совпадают в основе. Если она непостижимым для себя образом неожиданно душой отозвалась на Фрэнков вкус в чуждом ей джазе, то его позабавили любимые ею квартеты Моцарта, он нашел, что они превосходная комическая разрядка. Их пристрастия в книгах и развлечениях не совпадали, а скорее дополняли и дополняли друг друга до тех пор, пока ни тот, ни другая не в силах были определить, где кроется первоисточник их увлеченности.

Отношения были платоническими — до поры до времени. В первый день о браке и помину не было. На другой день они сошлись в том, что все плотское на самом деле не имеет никакого значения, и часами говорили о духовных ценностях и духовном единении. На третий день оба одновременно пришли к выводу, что у примитивизма и некоторой доли первобытности есть свои приятные стороны… Страсть свела их вместе на полу ванной комнаты в четыре часа утра — и в том для них не было ничего неожиданного.

Каждый день знаменовался новым открытием и новым откровением: они чувствовали, что становятся все ближе и ближе друг другу.

— Это чудесно, — говорила Барбара. — И глупо было бы ожидать всего этого сразу, едва мы встретиться успели.

— Дурацкие ожидания, — соглашался Фрэнк.

— Все же, — раздумчиво продолжала она, — должно быть, кроется тут какой-нибудь порок. Как мы узнаем когда бы то ни было, что достигнута завершенность? Сегодня лучше, чем вчера, завтра станет лучше, чем сегодня. Где этому конец?

— Кто говорит, что он непременно настанет? — вопрошал Фрэнк, отметая крупицы сомнений, упорно точивших его мозг. — Тетеринг обещал нам стопроцентное исполнение… и, принимая во внимание его гонорар, мы его получили. Когда перестанет становиться день ото дня лучше, когда все в обыденность обратится, тогда мы и увидим конечную точку. А до той поры зачем мучиться?

Только в обыденность ничто не обратилось. Каждый день все больше возбуждал отличием от предыдущего, по мере того как покорялись новые и новые вершины слияния. Загадочным образом получилось так, что они стали одинаково думать, знали, что скажет другой, еще до того, как произносилось первое слово. Разговоры их теперь велись скачками, смысл постигался полностью при едва ли половине высказанных слов. Их бытие вдруг оказалось сверх-заряжено каким-то непонятным возбуждением, будто под действием таинственно-неразличимого наркотика. Казалось, этому не будет конца.

Но какая-никакая, а конечная точка, конечно, должна была быть.

Однажды вечером они сидели на диване, опустошенные после целого дня исступленной совместимости, как вдруг Барбара отпрянула и внимательно глянула на мужа. Фрэнк почувствовал, как у него по спине холодок пополз. И он, набычившись, уставился на жену.

— Очень странное у меня ощущение, — сказала Барбара.

— Знаю, — сказал Фрэнк. — У меня у самого такое же ощущение уже несколько дней.

— Н-н-н-н-но я имею в виду: сию минуту, прямо сейчас, как волной окатило, — настаивала Барбара. — Я ч-ч-ч-чувст-ст-вую, будто таю, будто сгораю я, плавлюсь! Ничего похожего прежде не было!

— Ты права, — внезапно встревожился Фрэнк. — И впрямь ничего похожего…

— Не нравится мне это, — крикнула она, отшатываясь от него, как от раскаленной печи.

— И мне не нравится, — протянул он, начиная подниматься.

— Что-то происходит!

— Что-то происходит!

— ПОМОГИ…

Разом все смолкло, лишь эхо удавленного крика какое-то время качалось в воздухе.

Затвердевая, ОНО приходило в себя, потом ОНО встало с дивана и отправилось на кухню варить кофе.

Джеймс Э. Томпсон Принцип синхронности

Впервые Джо Эндерби заметил, что творится нечто странное, тогда, когда его кот вдруг выразил свое мнение по поводу напечатанного в утренней газете. Никогда прежде кот Джо Эндерби такого не делал.

Тут, видимо, придется кое-что пояснить. Эндерби, чиновник, служивший в страховой компании средней руки, имел обыкновение сразу после завтрака, до того, как отправиться на службу, читать утреннюю газету. И о прочитанном привык рассуждать вслух, приговаривая: «Вот это толково», «Этого еще не хватало!», «Он что, с ума сошел?».

И в то утро, когда все началось, Эндерби растянулся на диване, а Мельхиадес, здоровущий серо-полосатый кот, клубочком свернулся у него на коленях. Как обычно, Эндерби читал утреннюю газету. Просмотрел отчет о речи члена сената США (имя сенатора оглашено не будет) по вопросам внешней политики и пробормотал: «Рехнулся этот деятель, что ли?» А кот — очень заметно и твердо — кивнул головой.

Подивившись забавному совпадению, Эндерби с улыбкой спросил Мельхиадеса: «Ты, стало быть, полагаешь, что сенатор рехнулся?» Кот опять кивнул. Озадаченный — где это видано, чтоб кошки кивали или качали головой в ответ на что бы то ни было! — человек обратился к животному: «Кисонька, что с тобой, что тебя гложет? Хочешь выйти погулять?» На сей раз кот, словно говоря «нет», покачал головой.