Странствия

Когда мятеж, стоивший стольких жизней и той и другой стороне, был подавлен, страна оказалась опустошенной, купцы поспешили уехать, король собрался покинуть разоренный город, а мы, немногие португальцы, еще задержавшиеся в Фушеу (ибо, как только позволила обстановка, мы вернулись в гавань), отчаявшись и в надежности этого места, и в возможности сбыть в нем свои товары, снялись с якоря и перешли в другой порт Хиаманго в бухте Кангешума ^{354}, находившийся и девяноста легуа от Фушеу. Там мы пробыли два с половиной месяца, но не смогли продать ничего, ибо вся страна была забита китайскими товарами и сбывали их за треть покупной цены, и не было порта, бухты или залива на всем этом японском острове, где не стояло бы тридцать, сорок, а в некоторых местах даже свыше ста джонок; так было в Минато, Таноре, Фиунгуа, Факате, Ангуне, Убре и Кангешума, ибо за этот год прибыло из Китая в Японию более двух тысяч судов. Товаров было столько и были они так дешевы, что пико шелка, который в то время покупали в Китае за сто таэлей, продавали в Японии за двадцать пять, двадцать восемь, самое большее, за тридцать — и то с большим трудом. Все прочие товары также упали в цене, отчего мы совсем пришли в уныние, не зная, что и предпринять. Но так как господь бог наш распоряжается всем на свете и творит благо, прибегая к средствам, не всегда постижимым для нашего разума, он допустил по причинам, ему одному известным, чтобы в декабрьское новолунье, пятого числа, поднялась буря с таким сильным дождем и ветром, что все эти суда были выброшены на берег, так что в общей сложности разбилось тысяча девятьсот семьдесят две джонки, в число которых вошли и двадцать шесть португальских, причем утонуло пятьсот португальцев и еще тысяча христиан и погибло товара на восемьсот тысяч крузадо в покупных ценах; китайцы же, как нам говорили, потеряли не только тысячу девятьсот тридцать шесть судов, но еще товаров на десять миллионов золотом и сто шестьдесят тысяч человек. От этого огромного и прискорбного крушения уцелело, и то лишь чудом, десять или двенадцать судов, среди которых было и то, на котором находился я. Теперь уже мы могли назначать те цены, которые нам вздумаются. Распродав свои товары и закупив новые, мы приготовили все для обратного плавания и собирались сняться с якоря утром в крещенье. С одной стороны, мы, разумеется, были весьма довольны, что так выгодно устроили свои дела, но, с другой, крайне, удручены, что это нам удалось сделать лишь вследствие гибели стольких жизней и такого количества добра, как у наших, так и у иностранцев. Когда мы уже выбрали якоря и поставили фок, чтобы выйти и море, у нас внезапно лопнул гротафал, и гротарей, рухнув на шкафут, разлетелся на четыре куска, отчего нам пришлось снова стать на якорь и отправить на берег шлюпку за новым реем и плотниками, чтобы они нам его наладили. Одновременно мы послали подарок местному коменданту, чтобы он поскорее прислал нам необходимое. Взятка подействовала, ибо весьма скоро мы получили требуемое, и притом лучшего качества, чем то, что у нас было. Когда мы снова собрались сняться с якоря, у нас оборвался якорный канат у скобы, а так как на корабле у нас было всего лишь два якоря, мы были вынуждены сделать все возможное, чтобы достать его, так как без него мы обойтись не могли. Поэтому мы отправили на берег за ныряльщиками, и за десять крузадо, что мы им заплатили, они скоро обнаружили якорь на глубине двадцати шести брас и закрепили на нем перлинь, после чего при участии всего экипажа мы с великим трудом выбрали его. На это ушла большая часть ночи, но, едва рассвело, мы подняли реи, собираясь отправиться в путь. Когда фок у нас был уже надлежащим образом обрасоплен и грот начал надуваться, внезапно заштилело; нас подхватило сильное течение и понесло в сторону выдававшегося в море крутого утеса. Мы верно бы погибли, так как ни наши усилия, ни старания ни к чему не приводили, если бы не прибегли к самому верному и надежному средству, а именно: обратились с горячей молитвой к царице небесной, чудесное вмешательство которой избавило нас от этой опасности. В то время когда мы были охвачены страхом и поглощены мыслями, как бы спастись, внимание наше привлекли два всадника, с великой поспешностью спускавшиеся с вершины холма. Они размахивали какой-то тряпкой и громко кричали нам, чтобы мы взяли их с собой, чем возбудили наше любопытство и желание узнать, что это за люди, вследствие чего приказано было спустить на воду вооруженную маншуа. Так как этой ночью бесследно скрылся мой слуга вместе с тремя другими и я думал, что эти люди могут мне что-либо о них сообщить, и попросил капитана корабли Жорже Алвареса отправить меня на этой шлюпке, что он и сделал, придав мне еще двух гребцов. Когда мы добрились до берега, всадники уже ожидали нас, и один из них, видимо, лицо более значительное, сказал мне: