Странствие бездомных

Наталья Баранская Странствие бездомных

Моим дорогим детям и внукам

Живите в доме — и не рухнет дом.

Арс. Тарковский

И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечник, и светло будет всем в доме.

Мф. 5: 15

Вступление

Наступает возраст, когда хочется вспомнить и осмыслить всё прожитое. Желание вернуться в прошлое возникло у меня к восьмидесяти годам. Не собственная жизнь побудила меня приняться за этот труд. Хотелось рассказать о моих родителях, проживших жизнь более яркую и значительную. Они оба были революционеры-подпольщики, ступившие на этот путь еще в юности, вдохновленные романтическими идеями самопожертвования во благо народа, жизнь которого в России в 90-х годах XIX века оставалась нелегкой и после отмены крепостного права.

Обстоятельства не позволили родителям создать семью, Дом. Они пробовали свить гнездо, но это было гнездо на волнах — оно развалилось. Вероятно, Любовь и Революция — заглавные буквы означают высокое значение для них этих слов — оказались трудносовместимыми. Жизнь прошла в странствиях («эсдек в странствиях» — так определил отца его дядюшка, Василий Васильевич Розанов).

Мне хотелось рассказать об отце и матери, обрисовать их внешний облик, их внутренний мир и по возможности, насколько позволяли семейный архив и семейные легенды, дать представление о дедах, о семьях, в которых выросли родители — Любовь Николаевна Баранская (в первом браке — Радченко) и Владимир Николаевич Розанов.

В этом помогли мне воспоминания, ими оставленные. Мама написала о своей революционной деятельности, почти не касаясь личного, — основная часть ее записок суховата, но страницы о детстве и юности отличаются живостью; отец описал отдельные сцены из своего детства с яркими подробностями и рассказал несколько эпизодов из позднейшей жизни.

Используя их записки и рассказы, я сосредоточивала внимание на личном. Общественным же их делам отвела «второй план» — взяла лишь наиболее характерное для этой бурной жизни. Очень помогли семейные альбомы: Баранских (мамин) и Розановых (тетушки Натальи Николаевны). Фотографии 1870-х — 1900-х годов позволили увидеть отца, мать, всех родных в разном возрасте, познакомиться с теми, кого я живыми не застала. Портреты, сделанные в те годы, на заре фотографии в России, отличаются большим искусством фотографов-художников и той добротностью исполнения, которая сохранила их в прекрасном состоянии на сто с лишним лет. А привычное для меня, бывшего музейного работника, разглядывание и вникание во все детали позволило мне сделать, благодаря фотографиям, несколько важных открытий.

Хорошо, что у меня сохранились письма. Когда-то их было много, потому что были у нас разлуки: отца с матерью, мои с каждым из них, а затем — мои с мужем (в 1930-х годах, в войну). Большая часть переписки была утрачена в нашей неспокойной и бездомной жизни. Обыски, ссылки, переезды, тревоги — всё это не способствовало сохранению семейных реликвий, да и ценность их не осознавалась до поры до времени.

Отец и мать, ставшие меньшевиками после второго съезда РСДРП в 1903 году, выбрали «мягкий», демократический путь государственного устройства России после свержения самодержавия. Естественно, они протестовали против насильственного большевистского переворота в октябре, и каждый по-своему (они тогда уже не были вместе) стремились вернуть России свободу, принесенную Февральской революцией 1917 года.

Как и другие социалисты, верные своим убеждениям, они преследовались советской властью и вновь, уже по второму разу, проходили изведанный путь, теперь уже с ярлыком «контрреволюционеров». Остальное время, между арестами, они были под подозрением и наблюдением.

Имена их вспоминались лишь в связи с именами Ленина и его соратников. Мой рассказ, наверное, единственное слово, сказанное о жизни матери и отца.

В 1986 году закончила биографический очерк о моей матери В. Т. Гузеева (Новосибирск) — «С несомненностью доказано…». В основу очерка положены мамины воспоминания (экземпляр хранится в ЦГАНХ, ф. 9455, оп. 3, ед. хр. 24). Очерк предполагалось издать в Томске. Однако, несмотря на то что автор очерка делала упор на знакомство Любови Николаевны с Лениным и на «искровском» периоде ее деятельности, рецензия ИМЭЛ была отрицательной, и издание не состоялось. Я благодарна В. Т. Гузеевой за ее труд, за попытку преодолеть запрет на имена меньшевиков.

В этом жизнеописании к семейным документам постепенно прибавляются мои личные воспоминания: отдельные эпизоды детства, начиная с двух с половиной — трех лет, затем, с четырехлетнего возраста, помнится уже многое, а с пяти-шести — последовательно все события нашей жизни. В отроческие годы кругозор мой сильно расширился, и с 1920-х годов пошли уже сплошь мои воспоминания, в которых главным персонажем остается мама. С ней прожита вся жизнь, ей и принадлежит первое место в этой книге.