Странствие Бальдасара

Я был сбит с толку, задаваясь вопросом, в чем здесь дело: в подлинных угрызениях совести или тут какое-то дополнительное турецкое мошенничество с целью получить побольше денег; и, следовательно, должен ли я настаивать или лучше уйти, как он и предлагал, просто сказав спасибо. Но Марта и Хатем, наблюдавшие эту удивительную сцену, принялись скороговоркой твердить, словно только что узрели чудо:

— Благослови тебя Бог! Ты — лучший из людей! Достойнейший из слуг нашего султана! Да хранит Всевышний тебя и твоих близких!

— Хватит! — рявкнул он. — Вы хотите моей погибели? Убирайтесь, и чтоб я вас больше никогда не видел!

Совершенно обескураженные, мы поспешили удалиться.

29 декабря 1665 года.

Несмотря на странное поведение этого человека, я сегодня снова пошел с ним повидаться. На этот раз один.

Мне нужно понять, почему он так со мной обошелся. Я не знал, как он меня примет, и всю дорогу от квартала иноземных купцов до старой крепости у меня даже было предчувствие, что я не застану его на месте. Обычно мы помним о своих предчувствиях и рассказываем о них; если они сбываются. В моем случае предчувствие оказалось ложным: Абделятиф был у себя. С ним разговаривала какая-то женщина неопределенного возраста, и он сделал мне знак подождать немного, пока он с ней закончит. Когда она ушла, он накорябал несколько слов в своей тетради, потом встал и вывел меня на улицу.

— Если вы пришли, чтобы отдать мне эти двести аспров, вы напрасно беспокоились.

— Нет, — ответил я. — Я пришел только, чтобы еще раз поблагодарить вас за ваши заботы. Вчера мои друзья принялись так быстро стрекотать, что я не успел высказать вам свою признательность. Я хлопотал несколько месяцев и, простите, каждый раз уходил, разражаясь бранью. Благодаря вам я ушел отсюда, вознося благодарность Богу и Порте, хотя и не слишком приблизился к своей цели. В наши дни так редко встретишь непродажного человека. Я понимаю, почему мои друзья повели себя подобным образом. Но ваша скромность страдала от их чрезмерного возбуждения, и вы велели им замолчать.

Я не решился ясно задать вопрос, вертящийся у меня на языке. Он улыбнулся, вздохнул и положил руку мне на плечо.

— Не заблуждайтесь, я заставил ваших друзей замолчать вовсе не из скромности, а из благоразумия и осторожности.

Он поколебался минуту, будто подыскивал слова. Потом обвел взглядом окрестности, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает.

— Там, где большинство принимает грязные деньги, тот, кто от них упрямо отказывается, — угроза для остальных, он кажется им потенциальным доносчиком, и они сделают все, чтобы от него избавиться. Впрочем, мне не постеснялись даже сказать: «Хочешь сохранить голову на плечах, делай как мы, ты не должен показывать, что ты хуже или лучше других». А так как у меня нет желания умереть, но нет и желания запачкаться или навлечь на себя проклятие, я предпочитаю действовать так, как поступил с вами. В стенах кабинета я продаюсь, а вне этих стен становлюсь собой.

В странное же время мы живем, когда добро вынуждено рядиться в одежды зла!

Быть может, настало время, чтобы эти времена закончились…

30 декабря 1665 года.

Сегодня утром Саббатай уехал в Константинополь, не зная, какая судьба его там ожидает. Его сопровождают три раввина — один из Алеппо, один из Иерусалима и третий, как мне сказали, из Польши. Кроме этих троих, с ним в путешествие отправились еще три человека, среди которых отец Маимуна. Мой друг хотел было к ним присоединиться, чтобы быть рядом с отцом, но пресловутый мессия этому воспротивился.

Море выглядит бурным, и черные тучи бороздят горизонт, но все эти люди поднялись на борт корабля с пением, словно присутствие их господина отвратит от них шторм и волны.

Незадолго до их отъезда ходили многочисленные слухи, которые Маимун постоянно приносил мне из верхнего города, чтобы разделить со мной свое беспокойство. Приверженцы Саббатая уверяли, что он поехал в Константинополь на встречу с султаном, чтобы объявить ему о наступлении новых времен, времен Искупления и Освобождения, и приказать покориться им без сопротивления; они добавляли, что прямо во время этой встречи Всевышний явит свою волю ослепительным чудом — таким, что султану останется только в ужасе пасть на колени и вручить свою корону тому, кто вместо него станет тенью Бога на земле.