Странствие

Вновь слушая деяния Первого Пророка Кассад не мог не ликовать: «Как же они были насущны — спасительны!» Пророки приходят в тяжелые года, когда на кону само существование людей, поселившихся на обоих берегах Слезы. Тем древним годом шла жестокая война, в которой Маурирта бросали союзников под ядовитые копья тонка, а сами прятались в сторонке, приберегая силы. Первый Пророк раскрыл истинного врага — поэтому Хисанн и болотные создания стали ненадолго друзьями. Новая, чистая от помыслов и неугодных богу дел вера навсегда расколола бывших союзников. В Колыбели уже ничего не помнят — их многие книги и летописи сожгли при взятиях города и беспрерывных восстаниях, но Деяния — единственное слово, которое передает всю полноту веры Пророков. Деяния — не просто история, оно еще напоминает, что Неизвестный Бог существует!

Раз в году люди Хисанн приходят на чтения. Сегодня — девятый день: чтения идут в обратном порядке от Девятого пророка к Первому. Лишь девять раз приходили вожди — пророки, посланные богом! Последний из них явился в сорокалетнюю войну, ее вели лорды и короли — все со всеми.

Зал Чтений в Стойком Парке — округлый, старый, весь рассохшийся, с редкими колоннами и невысокой крышей, утомленной дырами и прорехами. Иные из дыр зияли от гнета веков, другие от войн древних и новых. Каменщики Скита нередко сами лазили по своду, убирая опасные, могущие сорваться вниз светло-серые гранитные обломки. Перестраивать Зал Чтений заново, ремонтировать или приукрашивать его — кощунство — он примыкает к Келье Первого Пророка. Каменную лачугу Первый Пророк соорудил в лесу на берегу Слезы, и ныне от буйного леса остался лишь маленький парк позади кельи и вокруг гранитного зала. Да и в нем шестнадцать лет назад похозяйничали Маурирта, срубив и вывезя все большие деревья.

Но парк возрождался. Он всегда переживал беды. Молодые побеги, тонкие деревца спрятались от огня войны, укрылись от пил врага. Еще кое-что насадил лорд-отец — и деревья в парке вступали в полосу расцвета. Здесь росли несколько южных вязов, дубовый кустарник, драгоценные серебряные деревья тонка с их раскидистыми ветвями и блестящей корой, один большой каштан, уцелевший не иначе как по воле бога, две липы и две парочки ив, склонившихся над протокой, которую лорд Эссад провел от реки. Протока, откровенно сказать, наполнялась только в половодье, но благодарные жители Скита не давали ей полностью усохнуть, принося воду Слезы ведрами и большими кадками. В траве и кустах парка водились ящерицы, мыши, на деревьях обустраивали гнезда птицы, иногда из реки в заросли парка пробирались водяные ежи и речные крысы, которых старались не трогать даже в тощие года.

Первый Пророк проповедовал на небольшой лужайке перед десятком слушателей; Верховный чтец Мейд Хирунн, — сюзерен Завета и тесть брата, глубоким басом читал жизнеописание перед несколькими тысячами верующих. Он стоял на священном, покрытом белоснежным с сизой каймой покрывалом помосте в центре зала, чтецы Скита выглядывали из-за его спины, а вокруг расположились люди. Детей не было, а в остальном Слово Пророка не знало различий меж бедными и богатыми, мужчинами и женщинами, хотя в передних рядах, как обычно, находились лучшие воины и лорды.

В Дни Чтений в каждом замке и городке Хисанн собирался народ — впитать историю. Сегодняшние чтения необычны — в Скит прибыл не только Мейд, но и большинство вассалов. Кассад знал причину, а Верховный Чтец нет… Род Хирунн — столь же знатный, как и Хисанн, все еще не мог забыть о претензиях на первенство. Что ни говори, Пророк первые слова сказал в Завете — предгорном городке. Мейд — высокий, горбоносый, достаточно сильный для своих узких плечей непременно поддержит Зартанга, а с ним брата поддержит весь Завет.

Мейд начал чтение на заре, с ранними лучами, а уже давно миновал полдень, и за ним прошел час трапезы. Кассад, как и остальные слушатели, устал высиживать на полу, где местами сквозь камни пробирались стебли пожухлой травы. Мучила жажда, хуже того, сильно хотелось пустить струю — хоть он и постарался ничего не пить утром. Это не давало ему пропустить сквозь себя и пережить заново жизненные перипетии Пророка. Да и в голове вертелось лишь одно событие — наступающий вечер.

Кассад расположился по правую руку отца, а Зартанг, теперь, сидел далее. Трудно найти братьев столь непохожих, как будто их не родила одна мать. Он сам пошел в отца — ширококостный, с темно-карими глазами, крепкой челюстью, волосами цвета плодов каштана, вроде того, что являлся гордостью парка. Кассад не любил отпускать волосы — коротко стриг их, в отличие от окладистой бороды. Зартанг же напоминал мать — глаза, словно морская вода, черные волосы, небольшой нос на вытянутом, бритом лице. Ростом старший брат повыше, но и худосочнее. Ненамного старше, а уже нажил брюшко. Зартанг всегда дружил с ленцой — он не воин. Как он воспримет вечернюю новость?