Странствие

— Что у вас за дела? — не унималась Лима. — Она грозно надвинулась к Улу, который, как и все тонка очень невелик. — Ах ты болотник! Прошлый твой приход закончился смертью Тургуда и вашей тюрьмой!

— Дела королевские! — гаркнул Гонат, повысив голос. — Я же говорил тебе ночью!

Улу кивнул и пришел на помощь.

— Там! Жнец во дворе! Переодетый! Он ждет меня!

Лима осторожно приоткрыла дверь, выглянула наружу, что-то еще буркнула, и все-таки смирившись, засобиралась в дорогу. Видимо Улу в самом деле сопровождал жнец.

Когда она ушла, Улу снял мешок с плеча, приткнулся к столу и посетовал:

— Полночи плутали! Искали твой дом! Ноги болят. Я спешу. Очень.

Гонат пожалел напарника и вылил ему в чашку остатки похлебки. Странник заповедал привечать и кормить гостей.

— Ты ведь не рассказал про монету? — первым делом спросил он.

— Нет, — цокнул Улу. — Но про траву. Рассказал! Как ты наказывал! Меня кнутом стегали! — пожаловался он.

— Жалко, — посочувствовал Гонат. — Молодец, признался ты правильно! И я, в свой черед, признался.

Еще в лодке Гонат убедил Улу признаться и в контрабанде, и в нарушении табу Скалы. «Ходят слухи, что главный жнец любую ложь насквозь видит. Трудно нам будет обмануть жнецов», — говорил он. «Нужно сознаться в малом, чтобы...»

Улу ложкой не пользовался, глубокими глотками он выпил всю похлебку из чашки.

— Где она? Монета? — стал допытываться Улу.

— Где ей быть? Там же лежит. В пещерах. Меня тоже выпустили сегодня ночью.

Они спрятали монету в Лабиринте — длиннейшей горной гряде и ее обширных пещерах, начинавшихся в нескольких милях к югу от города. Хотя закопал ее Гонат сам, он не позволил Улу зайти вместе с ним и увидеть точное место. Усталые и голодные они тогда долго препирались на берегу.

— Как ее продадим? И кому? — закудахтал Улу, вскочив со скамьи. — Решай! Мастер-рыбак! Не то жнец войдет! Скоро!

Гонат составил план давно, мечтая о серебре в своей камере. Еще и подсобил королевский брат!

— Мне сам Лойон поведал, что покойный лорд родом с юга, — ответил он, взъерошивая пятерней копну волос. — А я слышал, на юге самые богатые Старцы — те, кто правят вчетвером. Надо им продавать!

— Тоже слыхал, — подтвердил Улу. — Нужно бежать! Мы туда отпр...

— Нет, — оборвал Гонат. — Мне Жнец Правосудия приказал не отлучаться из города. И у меня семья, Улу! — его голос дрогнул. — Ты, что думаешь, я сбегу с серебром, а семью брошу? Твои то все на болотах, жнецам до них не добраться, а у меня дети и внуки в Колыбели.

Одноухий потряс головой — вышел слабый кивок, что ли.

— Ладно. Я тоже. Не могу, — сказал он. — Мы заключили союз! С самим Лойоном! Жнец отправляет меня! На болота! Сегодня!

— Зачем?! — только и мог вымолвить удивленный рыбак.

— Проводником. У своего племянника. Им нужно дерево!

Стало понятнее. Дерево понадобится для Странствия... Для кораблей. Гонат завертел в руке ложку, силясь думать побыстрее.

— Ничего, — постановил он. — Ты пробудешь там недолго, ибо дерево им нужно привезти, как можно скорее. Вот как мы поступим! Пока ты будешь на болотах, я сделаю копию монеты. И с ней ты отправишься на юг!

— С чем-чем? — переспросил Улу, шевельнув единственным ухом.

— Я вырежу из дерева такую же монету!

— Ты не доверяешь! — обидчиво цокнул тонка. — Мы заключ...

— Странник с тобой! Мы хоть и знакомы недолго, но чуть вместе не погибли, и я чту наш союз, — с достоинством возразил Гонат. — Пойми простую вещь, Улу! Обмен надо проводить здесь — в Колыбели! Иначе южные лорды заберут монету, а нас убьют или кинут в застенки!

Улу вздохнул, явно признавая правоту Гоната. Переминаясь с ноги на ногу, он вдруг выпалил:

— Моя награда! Жнец сказал. Она у тебя.

Эх… Некстати все это... На двоих награда получается не такой уж большой, а Жнец Правосудия не таким щедрым. Гонат помыслил и нашел выход.

— Да, у меня. Лойон дал мне двести медяков, — умерил он долю Улу.

— Что-то мало.

— Сколько господин дал, столько и есть. Но мы выполняем волю Странствующего! И если продадим монету, то получим столько же в серебре! Или даже больше...

Гонат наказал себе, что нужно разузнать сколько стоит золото.

— Ладно. Давай мне сотню, — потребовал тонка.

Как же ему объяснять жене, что он отдал треть денег Улу? Только они немного разжились...

— Пусть побудут у меня, — предложил Гонат, почесав нос. — Тебе они еще потребуются в путешествии на юг.

— Я хочу есть! Мастер-рыбак. Тощая была похлебка.

— Зачем тратить свои деньги? — принялся вразумлять Улу Гонат. — Иди к знатному принцу, он накормит тебя бесплатно и наверняка совсем не бурдой, вроде той, которая продается в тавернах.

Гонат со всех концов оказывался прав, и Одноухий, если не дурак, лучше бы признал это.

Улу так и сделал.

— Хех-хех! Верно, мастер-рыбак! Приду к принцу и потребую еды! — пообещал он.

— Может он окажется добрым человеком и еще жалование тебе заплатит, — предположил Гонат, надеясь, что Улу в путешествии разбогатеет и простит ему небольшой долг.

У тонка заблестели глаза, он развязал свой мешок и принялся извлекать из него пучки сухой травы, любовно раскладывая их на столе.

— Что тут за травы? — спросил Гонат.