Странный генерал

Сведения были важные. Чака оказывал бурам серьезную услугу. Бота встал.

— Спасибо тебе и твоему индуну. Ты получишь подарки. Господа, — легонько повел он темной бровью на Терона и Петра, — займитесь гостем, мы с Мейером скоро…

Они пошли в соседнюю палатку.

— Если этот кафр не врет, — сказал Бота, развертывая карту, — нам необходимо удлинить свои позиции к западу. А если он подослан с провокационной целью? Мы растянем позиции, перебросим часть войск к верхнему течению Тугелы, а Буллер ударит здесь, в наш центр. Что вы скажете, Лука?

Мейер быстро глянул на командующего из-под лохматой шапки волос:

— Все может быть, Луис. Надо доложить Жуберу. У главнокомандующего есть резервы, и, в конце концов, несет ответственность он, пусть и распоряжается. Что касается моего личного мнения, я бы позиции удлинил. Здесь, у Колензо, Буллер уже пообжегся, пора ему менять тактику. А там, у Спионкопа, он и верно может проскочить, если мы прозеваем. Конечно, и здесь фронт оголять нельзя.

Бота усмехнулся:

— И так плохо, и так нехорошо. — Он привычно огладил бородку тонкими длинными пальцами. — Ладно. Я сейчас же составлю донесение Жуберу. А вы позаботьтесь о лазутчике. Надо одарить его чем-нибудь и обязательно послать подарок этому… Чаке. Громкое, кстати, имя, а? Какую-нибудь там винтовку получше, коня — в случае чего, скажет, что добыл в бою. И не давайте кафру шпионить в нашем лагере. Пусть ест и пьет, а поближе к ночи спровадьте его на ту сторону.

2

Обходный маневр на запад английский командующий Натальским фронтом Буллер поручил генералу Уоррену. Выйдя к Тугеле вблизи Спионкопа, англичане со штурмом не торопились. Небольшие группы солдат-негров тщательно разведывали броды. Им хорошо помогал густой прибрежный лес.

Спионкоп возвышался между Тугелой и ее левым, северным притоком — Вентером. Двуглавая вершина могучей горы господствовала над всей окрестностью. Уоррен, как и Буллер, считал, что это верный ключ к Ледисмиту.

Буры каким-то образом разгадали маневр: за день до наступления на пустынных до того высотах появились бурские стрелки. Правда, разведка сообщала, что их немного. Уоррен, однако, на сведения разведки полагался не очень: эти мужланы умеют отлично маскироваться.

Весь день 19 января артиллерия била по Спионкопу, а в ночь на 20-е два пехотных полка, перейдя Тугелу, двинулись на штурм.

Было темно и душно. Шли молча, густыми, плотными рядами. Склон становился круче, лес остался позади. Кто-то охнул и выругался, с тупым шумом покатился камень. Почти сразу сверху ударили выстрелы.

— Не бойся, ребята, быстрей! — сдавленно крикнул лейтенант Гловер и растерянно оглянулся: никого не увидишь в ночной сумятице.

Это был его первый бой, и лейтенант изо всех сил старался храбриться. Лишь несколько дней назад он прибыл в Дурбан, затем добрался до Тугелы и получил назначение в бригаду генерала Вудгейта.

Пули свистели свирепо и страшно. Они пригибали к земле, хотелось упасть и вжаться в камни.

О, как проклинал сейчас Генри Гловер свое несчастное решение посвятить себя ратной карьере! Зачем спокойную, привычно скучноватую жизнь в родовом имении под ласковой опекой матушки он сменил на военный колледж в Санхерсте?

— Вперед, вперед, пули ночью слепые! — совсем близко от себя услышал он хрипловатый голос капитана Вальтера Окклива.

Ему показалось, будто этот бравый вояка и во тьме разглядел, что творится с ним. Пули все свистели, и, казалось, над самой головой. Неужели буры ухитрились заметить лейтенанта? Тонким, срывающимся голосом Гловер закричал:

— Да здравствует королева! — Пусть знает Вальтер Окклив, как бесстрашно погибал за ее величество молодой его друг.

Пули свистели, но капитан был прав: ночная атака лишила буров очень важного преимущества — меткости. И все же они были страшными, эти взвизгивающие комочки металла, слепо несущие смерть. Слепую смерть. «Слепую, слепую…» — Гловер и не замечал, что горячечно твердит одно и то же слово.

Он споткнулся о что-то мягкое. Рука наткнулась на теплую липкую жижу. Раненый хрипел и бился. Гловер с отвращением отдернул руку, ноги у него подгибались. Где-то что-то кричал Окклив. Или кто-то другой. Стреляли и сверху, и снизу. Гловер бросился бежать, не зная куда… Снизу, от Тугелы, ударили пушки. Он упал и сильно ушибся о камень. Сердце бешено стучало, тело била дрожь. Пусть они идут, ползут, карабкаются, пусть подставляют свои лбы под пули — он не тронется с этого места. Он не тронется. Он не тронется!..

Гловер не знал, сколько времени пролежал у этого камня, и, когда поднял голову, уже начинало светать. Кто-то опрометью бросился к нему. Лейтенант даже не поднял пистолета.

Странно, это был капитан Окклив. А он думал, что тот уже давно наверху. Или мертв.

— Это вы, Гловер? Молодчина! Впереди всех!.. Ну, сейчас ударим в штыки. — Окклив вскочил. — Вперед, ребята!.. Поднимайтесь, лейтенант. Вперед!..

Гловер вскочил и побежал. Теперь он не чувствовал ни дрожи, ни тяжести в ногах. Он вообще ничего не чувствовал — просто бежал и бежал. Все вокруг кричали что-то, и он кричал.