Странный генерал

— Ну, вот что, ребята. — Он выталкивал из себя каждое слово по отдельности, насильно выталкивал. — Вы сегодня потеряли полдня. И черт с вами — гуляйте до завтра. Правда, вычту я с вас за два дня. Кто завтра не выйдет на работу, может убираться куда хочет без всякого расчета. Бездельники мне не нужны. Желающих работать я всегда найду. Вам понятно?

Толпа молчала.

— Рабочие придут на рудник, когда будут удовлетворены их требования, — медленно, с расстановкой сказал Петр, и негры одобрительно и грозно загудели.

Бозе искоса посмотрел на Ковалева.

— По-моему, я не спрашивал вашего мнения, Питер.

— Высказать его меня уполномочили рабочие.

— «Уполномочили»! — фыркнул Бозе, еще раз окинул взглядом толпу, сказал угрожающе: — Повторяться я не буду! — повернулся и все так же, сцепив руки за спиной, не торопясь пошел обратно…

Весь этот день Петр провел в поселке. Они с Секе ходили по хижинам, разговаривали с рабочими.

— Видели, хозяин сам пришел к нам, — говорил Секе, — сегодня он еще грозился, а через два дня будет просить нас.

Примерно то же говорил и Петр, но на душе было неспокойно. Это очень реальная угроза — новые рабочие на руднике. Найти их легко — нищенствующих негров в Йоганнесбурге хоть отбавляй.

— Секе, надо готовиться и к худшему. Собери несколько толковых людей, у кого язык хорошо подвешен, поговорим с ними. Надо, чтобы они следили за рудничной конторой и всем, кто захочет наняться, объясняли, как и что у нас получилось.

Секе помотал головой.

— Они не послушаются, эти парни, которые ищут работу.

— Надо, чтобы послушались. Можно привести их в поселок, покормить и еще раз все объяснить.

— Ладно, — согласился Секе, — будем пробовать.

«Да, — размышлял Петр, — правы, до чего же правы Маркс и Энгельс, когда пишут о необходимости единения пролетариев! Задавить рабочих на одном руднике, на другом, на третьем — по отдельности — хозяевам не так уж трудно. А если бы все и повсюду рабочие действовали заодно — кто мог бы перебороть такую силу? И так везде: и тут, в Африке, и в нашей Руси»…

Дома он застал Изабеллу. Она поджидала его.

— Вам надо быть осторожнее, Питер. Мор целый день твердил отцу, что прежде всего нужно убрать заводилу. Это о вас. Я не знаю, он имел в виду полицию или затевает что-нибудь похуже. Отец отмахивается, но Мор — ведь вы знаете его… Будьте осторожны, Питер.

Дмитрий, насупившись, только пыхтел. Белла кивнула на него, сказала жалобно:

— Он говорит, что не может остаться в стороне… И зачем вы все это затеяли!..

Каамо, испуганный и притихший, сидел в уголке, прислушивался. Ночью он, крадучись, подошел к постели Петра, зашептал:

— Питер, я пойду к Самсону. Я скажу Самсону, пусть он убьет Мора.

Петр легонько привлек к себе курчавую жестковатую голову.

— Брось, Каамо, думать об этом. Выкинь из головы. Понял? Иди спать. Все будет хорошо…

Наутро опять никто не вышел на работу. Тревожная тишина нависла над поселком. У дороги, ведущей к конторе, сидели несколько негров — ждали тех, кто придет наниматься на рудник.

Дмитрий маялся от безделья, тихонечко мычал что-то унылое, Петр взялся за книги — не читалось.

Мимо дома крупной рысью проехал Якоб Мор. Друзья переглянулись.

— В город, — многозначительно сказал Дмитрий.

Петр не ответил.

Прошел, наверное, час. Петр встал:

— Пойду в поселок.

— Я с тобой, — поднялся и Дмитрий.

Вдруг дверь широко распахнулась. Рослый юноша-бур, сорвав шляпу, остановился на пороге, головой почти касаясь притолоки. Что-то очень знакомое было в его лице.

— Павлик? — неуверенно сказал Петр.

Павлик Петерсон бросился к нему, хотел, должно быть, обнять, но вдруг смутился этой, как ему, наверное, показалось, недостойной мужчины непосредственности и улыбаясь, протянул большую крепкую пятерню.

— Павлик… Митя, честное слово, он!

Они принялись обнимать его и тискать, похлопывать по спине и по плечам так, что парня пошатывало, а потом начали вертеть его и разглядывать, похохатывая — вовсе не от смешного, а так, от избытка чувств.

Это был уже не мальчик, а йонг — парень. Окажись он не здесь, а пройди мимо на улице, они вряд ли признали бы и окликнули его. Высоченный, видно, в мать, широкогрудый и большерукий, теперь Павлик, хотя исполнилось ему всего шестнадцать, был под стать своим русским приятелям-богатырям. Только веселая рыжая россыпь веснушек осталась от милой мальчишеской поры.

— Ну, садись… Чем угощать тебя? Рассказывай. Как батя?

— Он здесь, у Бозе.

— Да ну?! Слышь, Мить, Иван Степаныч здесь!

Погромыхивая сковородками, Дмитрий отозвался с кухни:

— Не очень чтобы вовремя они приехали.

— Добрый друг всегда вовремя, — задорно откликнулся Петр. Повернулся к Павлику: — Заварушка тут у нас…

— Я слышал, — сказал юноша. — Бозе уже рассказал отцу. Они об этом сейчас и толкуют, а я побежал к вам Мы ведь только что приехали, полчаса назад. Йоганн еще распаковывает вещи.

— Ты слышишь, Мить? Йоганн тоже здесь! Ну, вот это обрадовали — свалились нежданно…

— Почему нежданно? — улыбнулся Павлик. — Бозе пригласил отца на свадьбу Изабеллы. Еще недели две назад письмо прислал.