Странница

Жрец Луны. Стоящий на изолированном металле. С протянутыми руками. Улыбающийся.

Мозг Конвея разрывался от множества мыслей. Это объятие могло оказаться смертельным. Речь шла о жизни и смерти, и аргументы яростно боролись друг с другом.

Ти мертва. Потому что Церковь не желает, чтобы люди обращались к культу Луны. Церковь предала восстание рабов.

Ланта.

Предательство.

Жрец Луны ожидал. Сегодня была первая ночь полнолуния. Так кем же он был — жертвой или желанным другом?

Танец-под-Луной. Война с Церковью. Возмездие.

Конвей спешился и сделал пару шагов к Жрецу, ощущая страх, граничащий с экстазом. Он шагнул в его объятия и обнял Жреца.

И был обнят. Невредимый.

Жизнь трепетала в венах Конвея, горячая, как расплавленное золото. Он жил! В объятиях смерти, но он жил.

Летучая Орда слышала его резкий смех, пронзивший пульсирующий ритм их скандирования. Люди смотрели друг на друга и понимающе кивали.

Глава 81

Впервые услышав какой-то шорох — тихий, не громче трения плотной ткани о камень, — Конвей не обратил на него внимания и продолжал бриться.

Он устроился в дубовом кресле, сиденье и спинка которого были обтянуты бизоньей шкурой. Да и все кресло было стилизовано под бизона, причем очень искусно. Поначалу его вид несколько обескуражил Конвея. Он стал было подумывать, что недооценивал культуру Летучей Орды. Потом он решил, что кресло было трофеем. Несомненно, трофеем был и стоявший перед ним деревянный комод. Все соединения в нем были выполнены безупречно, выдвижные ящики идеально подогнаны. Полированная медь отделки комода и расставленной на нем посуды приглушенно сияла, отражая свет стоявшего сверху канделябра с четырьмя свечами. Рядом с канделябром примостилось стальное зеркальце, прислоненное к кобуре с пистолетом. На откидной полочке в специальном отверстии стояла медная чашка с горячей водой. Подымавшийся над ней пар с запахом малины клубился вокруг лица Конвея. Он ополоснул в чашке лезвие своего армейского ножа, заставив спокойные струйки пара изогнуться в неистовом танце.

Когда он поднес лезвие к щеке, шорох повторился.

На этот раз громче.

Конвей повернулся в кресле, бросив взгляд через одно плечо, затем через другое. Падавший на матерчатые стены скупой свет свечей делал комнату похожей на пещеру. Конвей окликнул предполагаемого гостя. Ответа не было. Казалось, стало еще тише.

К следующему шороху Конвей был уже готов. Скатившись с кресла, он перевернулся на полу и, поднявшись на четвереньки и держа перед собой нож, пополз к месту, откуда доносился подозрительный шум.

От стены позади деревянной кровати отделилась фигура человека, узнать которого в темноте было невозможно. Отступая от ножа, незнакомец в ужасе лепетал что-то, опасаясь и за свою жизнь, и что Конвей подымет тревогу.

Схватив незнакомца одной рукой, Конвей приставил к его горлу нож.

— Ты кто?

— Твой друг. Друг. Единственный в этом месте, Мэтт Конвей. Несправедливо обиженный, который готов поделиться с тобой своим печальным опытом.

Конвей подтащил не оказывавшего сопротивления мужчину ближе к свету. Незнакомец инстинктивно прикрывал свое лицо, словно существо, привыкшее жить в темноте. Конвей не верил своим глазам.

— Алтанар. — В голосе его не было сомнения, но было нескрываемое изумление. — Я слышал, что ты и Джонс… Жрец Луны…

Моргая ехидно поблескивающими глазами, Алтанар прервал его:

— А-а, похвально, Конвей, похвально. Вижу, ты быстро усвоил. Но еще не до конца. Учти — малейшая оплошность, и ты можешь оказаться в руках Человека-Который-Есть-Смерть. Имя Джонс забыто. Его нельзя произносить.

Опустив нож, Конвей спросил:

— Он отрицает, что был одним из нас? Одним из путешественников, что пришли в Харбундай и Олу?

Исполненным любезности жестом Алтанар указал на единственное в комнате кресло. Конвей сел, ожидая ответа. Бывший тиран, одетый сейчас в потрепанную фуфайку и мешковатые штаны, едва достававшие до середины икр, выпрямился в полный рост. Голова горделиво запрокинулась, подбородок подался вперед, и на какое-то мгновение показалось, что в комнате промелькнула тень могущественного короля Олы.

— Он не так прост, чтобы отрицать это. Он «полагает», что этот вопрос просто не должен обсуждаться. Важна только его жизнь. После второго рождения. — Последние слова Алтанар произнес, как шутку, но Конвей не увидел никаких признаков веселья на лице короля-оборванца. Он также отметил, что Алтанар выдержал минутную паузу, внимательно рассматривая лицо своего слушателя. Всё выглядело так, будто ночной гость провоцировал Конвея на выражение неверия либо непочтительности к Жрецу Луны.

Конвею было любопытно, догадывается ли сам Алтанар, насколько неуклюжи его попытки.

— Расскажи мне об этом втором рождении, — попросил Конвей, и Алтанар заговорщически наклонился вперед.

— Теперь понял? Тебе нужен друг. Разве ты не знаешь, что Лис настаивает на твоей смерти? Каталлон, напротив, хочет оставить тебя в живых. Его цель — выпытать у тебя все секреты, заставить тебя обучить кочевников делать оружие-молнию, научить их пользоваться им. И только тогда Лис может убить тебя.