Странники в ночи

ЯНВАРЬ 1991 ГОДА

Огонь весело гудел в печке, смолистые дрова потрескивали и стреляли. Вчера снег падал весь день, и сегодня вокруг дачного домика выросли пушистые сугробы, свежие и нетронутые, как в стране Санта Клауса на заграничных рождественских открытках. Не было ни жгучего мороза, ни ветра такая погода держалась с конца декабря и вызывала ностальгические воспоминания о новогодних праздниках детства.

Андрей в толстом сером свитере и джинсах вышел на заснеженную веранду - сложенные у печки дрова кончались, и пора было подумать о возобновлении запаса. Он ловко подхватил топор, с удовольствием ощущая в ладони гладкое дерево рукояти, спустился по трем скрипучим ступенькам. Здесь возле верстака валялись живописной горкой напиленные утром чурбачки, теперь их требовалось расколоть и перетаскать в дом. Эта нехитрая работа доставляла Андрею физическую радость. Он махал топором значительно дольше, чем было необходимо для приготовления ночного резерва дров.

Когда он немного устал - но эта усталость, томное нытье мускулов, тоже была приятна - он отставил топор, зачерпнул полную горсть снега и со смехом растер сильно раскрасневшееся, разгоряченное лицо. Потом он принялся переносить дрова в дом.

Андрей Карелин жил на даче вторую неделю, он приехал сюда сразу после наступления нового года и не намеревался возвращаться в город даже в день своего рождения - пятнадцатого января, когда ему должно было исполниться двадцать девять лет. Мелкие бытовые неудобства с лихвой компенсировались продуктивным творческим уединением и этими снегами вокруг... Да и какие там неудобства. Разве это мешает новой книге - всласть порубить дрова на легком морозце или сбегать на лыжах в поселковый магазин за пару километров? Наоборот, маленький допинг первобытных радостей.

Подбросив дровец в печку, Андрей закрыл заслонку и уселся в старое, очень уютное кресло у некрашеного деревянного стола. Он взял несколько исписанных листов, устроил их на коленях. С карандашом в руке он стал просматривать законченную сегодня утром главу.

Новая книга, "Ученик Нострадамуса", была обещана Свиридову, который не так давно опубликовал "Неоновых Псов" в своем альманахе. Невеликий тираж "Зеркала воображения", распространявшийся лишь в пределах одной области, не позволял надеяться на то, что книга прозвучит, однако Свиридов согласно известному замыслу действовал и в Москве. Крупное столичное издательство готовило выпуск "Неоновых Псов", и прожженные московские редакторы в унисон предвещали большой успех.

Андрей так и не подписал долгосрочного договора со Свиридовым, предпочтя сохранить независимость. Они сошлись на опционе, то есть преимущественном праве издательства "Гамма" приобретать рукописи Андрея для разовой публикации. При этом Андрей владел авторскими правами и был волен в дальнейшем поступать со своими книгами, как ему угодно.

Он сделал всего с десяток незначительных пометок в начале главы, но середину искромсал основательно, а завершающая часть ему теперь совсем не понравилась, и он решил переделать её целиком. Снова накормив жадную печку, Андрей водрузил на неё остывший чайник и перебрался в другую комнату, где стоял его письменный стол (потому он и называл эту комнату кабинетом). Он сдвинул в сторону все блокноты, листы, клочки и обрывки бумаги с набросками и предварительными заметками, расположился за столом, начал быстро писать. Работа постепенно так увлекла его, что даже когда изрядно стемнело, он не отрывался и на секунду, нужную для включения настольной лампы.

В конце концов, разумеется, лампу пришлось-таки включить, но это произошло после того, как Андрей расправился с трудным эпизодом и вдобавок почти перестал различать строчки на бумаге. Он откинулся на спинку стула, вытянул затекшие ноги, закурил "Приму". Сейчас он мог позволить себе сигареты подороже, но не изменил пристрастию к любимой марке.

Чайник совершенно выкипел, чего и следовало ожидать, но Андрей обнаружил это с комичным изумлением, когда вышел из кабинета налить чайку. При помощи мокрой тряпки он убрал чайник на керамическую подставку, а вместо него взгромоздил на печку другой, внушительного размера и доверху полный. Так как после этого он вернулся к работе, второму чайнику могла грозить судьба первого. Спасло второй чайник то, что теперь Андрей неторопливо расставлял акценты в более ясном для него эпизоде.

Около полуночи он подумал, что на сегодня хватит. Все равно нельзя эффективно работать дольше определенного времени - высокое напряжение падает, внимание угасает, необязательные ошибки вызывают раздраженную реакцию, и все тонет в приливе эмоционального негатива.

Спать не хотелось. Несмотря на свежий воздух и физические разминки, Андрей всегда ложился очень поздно, под утро - не в последнюю очередь из-за хронического интеллектуального переутомления. Говоря проще, ему не давали уснуть образы и события книги, продолжающие жить своей жизнью и тогда, когда авторучка отложена и готовые листы собраны в аккуратную стопку.