Странник поневоле

И Богдан уяснил главное: хотя прогресс здесь на тысячу лет отстал от земного, однако в области философии и религии местные жители, тем не менее, стала куда терпимее своих земных предков. Изменившиеся условия существования (наличие той же стены неприступных гор) и факт прохода через «врата» в мир, ставший давно и прочно новой Родиной, хорошо сказались на мировоззрении местного населения.

Второй и последний вопрос, который Богдан задал начальнику охраны короля Астерийского, заключался в попытке понять, посещали ли местные края гости с других граней или из других миров. Оказалось, что Тассилон никогда не слышал о каких-то «странных людях». Однажды он сталкивался с необычными гостями – удивительным отрядом крупных светловолосых людей в рогатых шлемах, но потом выяснилось, что это были жители страны, расположенной за океаном у самого подножия Северных Безвоздушных гор. Они называли себя «конунгами» и иногда тревожили северные рубежи Алемании. Чрезвычайно воинственные, но, судя по всему, малочисленные, они всегда держались водных путей, так как плавали на больших лодках под парусами и потому редко добирались даже до границ Астерии. Поэтому здесь их почти никто не видел.

Богдан удовлетворённо вздохнул и, памятуя о своём обещании, стал рассказывать о себе почти правду. «Почти» заключалось в том, что он опустил все перипетии встречи с Ингваром Яновичем, и стал рассказывать про полукруг и про Дворец. Ориентируясь на то восприятие перехода через таинственные «врата», которое сквозило в словах Тассилона, Богдан рассказал, что случайно набрёл на место, видимо, являющееся «вратами», на современной ему Земле. Он колебался, скрывать или нет своё снаряжение, но потом решил говорить всё как есть, не упоминая лишь о гравигранатах, которые было легко спрятать.

В остальном он изложил практически реальные факты, начиная со своего появления на «океаническом» торце планеты, сообщив даже о находке пещеры профессора Витта. Правда, Богдан «творчески развил» ситуацию с немцем: он добавил, что нашёл у профессора записи, рассказывающие о строении этого мира, о разных землях за «Безвоздушными горами» и, судя по всему, о точках перехода с грани на грань.

– У Витта ничего не написано об этом, но, кто знает, возможно, какая-то точка ведет не просто с грани на грань, но и на Землю? – добавил он.

Конечно, Богдану помогала легенда о «вратах», приведших средневековых землян в этот мир, – неизвестно, как бы прореагировал начальник охраны короля, не будь здесь в ходу самого понятия о возможности перемещаться из одного мира в другой с вполне материальными, хотя и давними подтверждениями сего факта. Впрочем, с учётом местной продолжительности жизни, это происходило всего лишь на памяти прадедушек ныне живущего населения, и значит, события для современников являлись не столь уж древними.

Как бы то ни было, выслушав Богдана и ни разу его не перебив, рыцарь задумался. Юноша ждал реакции с некоторым опасением, покусывая губу и гадая, не напортачил ли он со степенью откровенности.

Тассилон, выслушав Богдана, какое-то время задумчиво смотрел на него, потом встал и, подойдя к одному из окон, снова погрузился в молчание, сцепив руки на груди и кулаком подпирая подбородок.

Богдан ждал, словно невзначай взяв в руки лучемёт, готовый к самому неожиданному повороту событий. Наконец, Тассилон шумно вздохнул и сказал, как показалось, с некоторым сарказмом:

– Могу ли и я теперь в свою очередь задать вам кое-какие вопросы?

Землянин лишь развёл руками, как бы показывая, что, конечно, готов на вопросы отвечать, коли уж рассказывает правду.

Тассилон лишний раз показал себе умным и восприимчивым к неожиданной информации человеком. Его вопросы, в первую очередь, касались жизни на прежней Родине и политического устройства покинутого мира. Когда Богдан закончил дополнительный рассказ, параллельно отвечая на новые возникающие вопросы, Тассилон снова задумался, но на сей раз молчал не столь долго.

– Не буду лукавить, юноша, – сказал он, впервые обращаясь к Богдану не как к «благородному рыцарю», – думаю, что вы рассказываете правду или почти правду…

При этих словах Богдан только пробормотал: «Хм», как бы выражая некоторый протест против подозрения в неправде.

– …Поскольку уверен, – продолжал Тассилон, – придумать подобное невозможно. Во всяком случае, никто здесь такое не придумает, да и ваши вещицы подтверждают ваши слова. И вы действительно не можете вернуться к себе домой, в противном случае вряд ли вы стали бы рассказывать мне то, что рассказали.

– Тут вы снова совершенно правы, благородный рыцарь, – искренне заверил Богдан.

Барон неожиданно улыбнулся:

– Ну, будем считать, что мы доверяем друг другу. Посему, можете звать меня просто бароном – считаем, что мы на равных. Ведь, судя по всему, вы действительно особа вполне благородная, хотя в ваших краях умение владеть мечом и ездить верхом уже и не считается достоинством. Ну, что ж, в разные времена в разных странах разные добродетели и пороки, но два благородных человека могут всегда понимать друг друга, верно? Как я могу называть вас?