Странник

От с. Чорны к Сахарне страшно ехать по берегу Днестра; несколько верст дорога идет по скалистому скату, покрытому кустарником. Дорога так узка, что если мысленно предположить, что съехались на ней два экипажа, то все действие умственного организма головы вдруг остановится, подобно монголам пред Китайскою стеною.

XXIV

Народные экипажи в Молдавии[32] называются каруцами; их два рода: конские и воловьи. — Первые так малы, как игрушки, а другие построены не на шутку и так велики, что две съехавшиеся могут загородить не только обыкновенную дорогу, но и дорогу в Тартар, которой будет сделано, со временем, особенное описание, ибо Мильтон и Данте не представили маршрута, составленного Орфеем[33].

XXV

Когда придет час обеда и донесут, что на стол подано, то всякий человек обыкновенно забывает в это время и страсти и обязанности свои безнаказанно; никто не имеет права упрекнуть его в эту минуту в равнодушии ко всему, что не касается до утоления его голода.

Принесу же и я жертву! Гладу — часть от тельца и от плодов земных; жажде — питие от лоз виноградных!

Всякий сочинитель должен предупредить обедом всех своих читателей из одной боязни, чтоб его не поняли, ибо — сытый голодного не разумеет.

Оставляя читателя на дороге, где несколько ему опасно и скучно стоять, я в оправдание представлю ему слова г. Шенье[34], который сказал, что всякий человек нуждается в снисходительности.

XXVI

В начале 1828 года, после сытного обеда, я подсел было к карте, но глаза мои стали коситься на Турцию[35], и я заснул.

Послушайте, что снилось мне:
Я видел, будто на коне
Летел пред страшными рядами,
Врагов колол, рубил, топтал
И грозно землю устилал
Их трупами и головами;
Но вдруг какой-то удалой
На поединок встал со мной!
Я дал ему удар жестокий,
Он устоял, и меч широкий
Взмахнул вдруг мне над головой
И снес мне голову долой!
Я чувствовал, как улетела
Душа, и кровь как холодела,
И смерть носилась надо мной!
Я умер... ахнул, пробудился!
Как полоумный, как шальной,
Ощупал я себя рукой;
Потом за голову схватился
И с радости перекрестился,
Узнав, что умирал во сне
И голова моя на мне!

Я бы сказал здесь кое-что о наездниках турецких, о необходимости иметь во время войны, и даже во время войны с турками, добрую лошадь, хорошую саблю, верный пистолет, меткий глаз, твердую руку, небоязливую душу и тому подобные мелочи; но об этом намекал уже и Монтекукулли[36], и потому я обращаюсь к тому, об чем никто не намекал или очень мало намекали. Но есть ли подобная вещь в мире? — это только шутка! — В руках писателя все слова, все идеи, все умствования подобны разноцветным камушкам калейдоскопа. То же самое всякий перевернет по-своему, выйдет другая фигурка, и — он счастлив, ему кажется, что он ее выдумал.

Бедный мир! как все старо в тебе. Сколько лет Солнце волочится за Землей! вот платоническая любовь! вот постоянство! Что, если на старости лет Земля свихнется с истинного пути? — пропало человечество от огненных объятий Солнца!

XXVII

Здесь, кстати или некстати, по известным мне причинам или совсем без причин, единственно по капризу, что очень часто на свете бывает, я должен или, все равно, хочется мне заметить следующее:

1) Александр Великий[37], по всем восточным писателям, называется Эскандер, или Искэндер.

2) По тем же преданиям, Александр не совсем признается за сына Филиппова. Некоторые полагают его сыном Дараба (Дария), который женат был на дочери Филиппа. Абдул-Фараг и Саид-Эбн-Батрик[38] думают, что отец Александра был Нектанет, царь египетский, а как говорят некоторые писатели греческие, Нестабан, родом персиянин и маг, знал Олимпию.

3) По словам Юстина[39], Филипп никогда не признавал Александра за собственного сына, что и подтвердил при смерти, по признанию Олимпии, что она приняла сей плод от Дракона.

Вот все, что я хотел сказать сего дня.

XXVIII

Направляя стопы свои в спальню, я подумал: верно, всякому хочется знать причину, для чего я пишу все это? —

Законная причина: моя воля; а побочная объяснится со временем. Что и будет очень натурально.

День IV

XXIX

Что может быть лучше подробной, верной карты? во время войны — для стратегических соображений полководца, для дислокации войск офицеру Генерального штаба, а мне — для спокойного ученого путешествия. Люблю окинуть одним взглядом поприще, на котором был, есть и буду!

Изъяснив таким образом невольный восторг мой при взгляде на всю подвластную человеку часть мира, я сажусь в челнок и плыву по течению Днестра...

XXX