Страна вечного лета

Она произнесла это как можно резче. Тон всколыхнул в Аллене какой-то рефлекс военного, майор кивнул и помахал распорядителю, показывая, что следует осмотреть рану Кулагина. В коричневом пиджаке и шляпе Аллен выглядел воробьем среди ястребов. Сторонники Шоу-Асквита застонали и недовольно заохали.

В суматохе Рэйчел скрылась за большим кустом розы и достала из сумочки эктофон. Вытряхнула наушники и сунула черный резиновый вкладыш в левое ухо. Потом нажала одну из четырех кнопок бакелитового аппарата. Он загудел, нагреваясь в руке. Рэйчел наклонилась, чтобы уберечь эктофон от дождя, надеясь, что своенравный аппарат останется сухим. За шипением последовало знакомое завывание недавно умерших, которые всегда стекались к передатчику, а затем в ухе прозвучал тонкий мужской голос:

– Дежурный по картотеке слушает.

По ту сторону розового куста публика ухала и гикала.

– Код эф-три-шесть-один.

– Слушаю, миссис Уайт, – сказал агент-призрак.

– Мне нужна информация по Джулиану Шоу-Асквиту, немедленно. – Она четко произнесла имя по буквам. – Есть что-нибудь на него? Это срочно. И что за стихи он пишет?

– Ищу. Подождите, пожалуйста.

Всего за несколько секунд призрак мысленно перенесся в картотеку Страны вечного лета и нашел нужные данные в эфирном хранилище. В конце войны, когда Рэйчел поступила на службу в разведку младшим клерком, ей потребовалось бы на это несколько часов – ведь тогда все было в бумажном виде. Но все равно ожидание показалось ей вечным. От каждой упавшей на лист розового куста капли внутри у Рэйчел все сжималось.

Когда призрак снова заговорил, она с облегчением вздохнула.

– Данных немного. Мистер Шоу-Асквит – из тех, кого в модных журналах называют «Кружок проклятых снобов», группы молодых щеголей из высшего общества. Он совершил несколько неблаговидных поступков, включая интрижку с леди Джулианной Мэннерс…

– Это не пригодится. Что насчет поэзии?

И тут она снова услышала голос распорядителя:

– Господа, встаньте на позиции, будьте добры!

Чем там занят этот кретин Аллен?

– Модная, с русским влиянием, в особенности заметно влияние Пушкина, депрессивная, хотя я не эксперт.

Ад кораблей военных.
Ад для простых людей.
О, роковая Елена!
Я вновь должен плыть за ней.

Пушкин. Русский трагический романтизм. С этим можно работать. Рэйчел выдернула из уха вкладыш, сунула эктофон в сумочку и побежала обратно к дуэлянтам. Кулагин и Шоу-Асквит стояли на изготовку и снова смотрели на белый платок в руке распорядителя.

Рэйчел протиснулась сквозь толпу зрителей, сорвала с себя жакет, отбросила мокрую шляпу и тряхнула темными волосами.

Распорядитель взмахнул платком. Оба пистолета разом поднялись. Рэйчел с криком бросилась вперед, на линию огня.

Один за другим грохнули выстрелы – быстро и с металлическим звоном, как клавиши гигантской пишущей машинки. Мимо щеки Рэйчел просвистела пуля. Вторая попала в мощеную дорожку под ногами, в воздухе повис запах дробленого камня. Рэйчел поскользнулась на мокрых плитках и чуть не упала.

– Мадам! Уйдите с дороги! – завизжал Шоу-Асквит.

Рэйчел не ответила ему и метнулась к Кулагину. Тот уставился на нее вытаращенными глазами.

– Яков! Lyubov moya! – выкрикнула она, пытаясь изобразить русский акцент. – Не делай этого, я этого не стою, я бы пошла за тобой в Страну вечного лета. Пожалуйста, забудь обо всем!

Она обняла Кулагина за шею.

– Немедленно прекратите эти глупости, иначе нашей сделке конец, – шепнула она ему в ухо. – И предоставьте говорить мне.

В мутных глазах русского мелькнуло оживление. Он нерешительно опустил пистолет, а другой рукой приобнял Рэйчел. Она прижалась к его могучей груди.

Шоу-Асквит тоже опустил оружие и смущенно уставился на них.

– Сэр, прошу вас, давайте успокоимся, – сказала Рэйчел. – Умоляю, простите моего бедняжку Якова, он не в себе. Мы поссорились, и он просто обезумел. Видимо, ваши прекрасные строчки напомнили ему о том, как я его обидела. Прошу вас, не держите на него зла. Он же ранен, мой бедный Яков, zvezda moya… Это я виновата, я одна!

Она ткнула Кулагина по ребрам с противоположного от раны бока.

– Она… Она права, – проревел русский. – Сэр, примите мои глубочайшие извинения. Я не понимал, что делаю.

– Что ж, тогда ладно. – Шоу-Асквит откинул со лба мокрую прядь белокурых волос. – Вы берете назад свои слова о моей матери?

– Да.

– В таком случае перед лицом свидетелей я заявляю, что удовлетворен.

Со стороны его болельщиков послышался ропот, но Шоу-Асквит поднял руку, призвав к тишине.

– Миледи. Ваше вмешательство было крайне своевременным. Не желаете ли выпить с нами, закрепив мирное соглашение?

– Благодарю, но мне нужно заняться раной моего Якова и… и другими ранами.

Рэйчел притянула Кулагина в поцелуе, чтобы заслонить его лицо от фотовспышек камер. Его губы были холодными. От вкуса спиртного ее замутило, но она не оторвалась от русского, пока зрители не загикали.

Лучший способ утаить реальную историю от прессы – скормить ей историю повкуснее.