Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

Хамфри и Макговерн в течение последних шести месяцев проделывали все это по 18 часов в сутки, и один из них будет продолжать это делать 18 часов в сутки еще пять месяцев — до ноября. Профессионалы от политики считают, что другого способа быть избранным нет: выходите на улицу и встречайтесь с избирателями на их территории, пожимайте им руки, смотрите прямо в глаза и представляйте себя… Иначе никак.

Только один из кандидатов в этом году последовательно игнорировал и нарушал все правила Настольной книги традиционных политиков — это Джордж Уоллес. Он не отправлялся к заводским воротам и не торчал в кафе. Уоллес — артист-исполнитель, а не тусовщик. Он ведет кампанию, как рок-звезда, действуя по теории, что одна действительно большая толпа лучше, чем 40 маленьких.

Но черт с ними с этими теориями. Это, наверное, уже 13-е вступление, которое я написал для этой проклятой мешанины, и с каждым разом становится только хуже… Однако вряд ли это имеет значение, потому что я снова срываю сроки сдачи работы, и не так долго осталось до того момента, как начнет пищать телетайп и зазвонят телефоны, и эти головорезы из Сан-Франциско будут вопить о сдаче материала. Слова! Мудрость! Тарабарщина!

Все, что угодно! Типографские машины запустят в полдень, а до него осталось три часа, и все готово к печати, за исключением пяти пустых полос в середине. Разворот — главная статья номера. Обложка уже напечатана, и в соответствии с оглавлением, что лежит тут же, на полу, метрах в трех от пишущей машинки, на развороте должен быть «портрет Джорджа Макговерна и анализ его позиции», написанный мной.

Меня затапливает чувство вины. Эта комната дурно пахнет очередным провалом. Каждые две недели они присылают мне оглавление, согласно которому я должен свести воедино разрозненные куски, написанные по теме, и выдать подробный материал… Все так, но подобные задания невозможно выполнить быстро, как планировалось сначала. В некоторых из этих материалов еще теплится жизнь, но в меньшинстве. Из 26 заданий — это год работы — 24, по-моему, безнадежны, а два оставшихся висят на волоске[70].

Но сейчас нет времени объяснять, почему это не портрет Джорджа Макговерна. Эта история закрутилась прямо у нас под носом в Омахе, в утро предварительных выборов, когда Джордж и большая часть его команды вдруг пришли к выводу, что решение Никсона усилить конфронтацию с Ханоем требует присутствия сенатора в Вашингтоне.

Никто не мог ничего сказать точно, но все мы решили, что у него, должно быть, что-то особенное на уме — какой-то неожиданный ход, который позволит ему заполучить контроль над Никсоном. Времени на долгое, напрягающее мозговые извилины интервью не было. Хамфри уже объявил, что на рассвете летит в Вашингтон, и в корпусе прессы нашлись два или три циника, предположившие, что это не оставило Макговерну выбора. Если Хамфри счел, что ситуация серьезная и ему надо срочно мчаться обратно в Капитолий вместо того, чтобы торчать в день выборов в Омахе, то Макговерн тоже должен быть там — или Хьюберт может сказать, что его заслуженного противника больше заботит победа на предварительных выборах в Небраске, чем угроза начала Третьей мировой войны.

Как позже выяснилось, ничего особенного, вернувшись в Вашингтон, ни Хамфри, ни Макговерн не сделали — по крайней мере публично, — и где-то через неделю New York Times сообщила, что мины, установленные в порту Хайфона, были обезврежены за день до того, как Никсон отправился в Москву на встречу на высшем уровне. Может быть, я что-то пропустил. Возможно, кризис был разрешен во время одного из этих сверхсекретных столкновений между сенатом и Белым домом, о котором мы ничего не узнаем, пока ровно через 75 лет в открытом доступе не появятся официальные отчеты.

Но рассуждать об этом больше нет смысла. Настало время с головой погрузиться в гонзо-журналистику, и на этот раз у нас нет иного выбора, кроме как начинить ею повествование до предела. Телефон звонит снова, и я слышу, как Краус пытается успокоить их:

«Какого черта вы нагнетаете, чуваки? Он там, наверху, выдает по странице каждые три минуты… Что? Нет, особого смысла в этом нет, но я гарантирую вам, что слов будет много. Если все остальное накроется, начнем отправлять пресс-релизы и тому подобное дерьмо… Конечно, зачем беспокоиться? Мы начнем отправку почти сразу же».

Только сумасшедший будет выполнять такую работу: 23-е предварительное голосование за пять месяцев, убойное пьянство от рассвета до заката и огромные волдыри по всей голове. В чем смысл? И это свет в конце тоннеля?