Страх — это ключ

— Кажется, он провел в магазине полчаса, и тогда «хвост» пошел в магазин. Яблонски вышел, а «хвост» — нет. Он исчез. — Она слабо улыбнулась. — Похоже, Яблонски обслужил его.

Не улыбнувшись, я тихо спросил:

— Откуда они знают об этом? «Хвост» же не объявился?

— За ним послали три «хвоста». Двоих он не заметил.

Я устало кивнул:

— И что дальше?

— Яблонски пошел на почту. Я сама видела, как он входил туда. Мы в это время ехали с папой в полицию рассказать историю, на которой он настаивал: вы выбросили меня из машины, и я на попутных добралась до дома.

Кажется, он взял книжку бланков телеграмм, зашел в будку, а потом отправил телеграмму. Один из людей Вайленда дождался его ухода, взял книжку, оторвал верхний бланк и доставил его Вайленду. Насколько я поняла, Вайленд работал с ним каким-то порошком и лампами.

Даже Яблонски поскользнулся. Но будь я на его месте, я бы тоже поскользнулся — тоже подумал бы, что от «хвоста» избавился. Вайленд умный человек, может быть, даже слишком умный для меня.

— Еще что-нибудь слышали?

— Очень мало. Насколько я поняла, они проявили большую часть текста, но не поняли его. Думаю, он был зашифрован, — она замолчала и, облизнув губы, продолжила:

— Но адрес был написан нормальным языком, конечно.

— Конечно, — я подошел к ней поближе и посмотрел на нее. Я знал ответ на свой следующий вопрос, но должен был задать его:

— И какой адрес?

— Некоему мистеру Дж. К. Кертину, Федеральное бюро расследований. Вот почему я пришла. Я должна была предупредить мистера Яблонски. Больше я ничего не слышала — кто-то шел по коридору, и я выскользнула через боковую дверь, но мне кажется, что мистер Яблонски в опасности. В большой опасности, мистер Толбот.

— Вы опоздали, — сказал я хрипло и холодно, хотя не хотел этого. Яблонски мертв. Убит.

Они пришли за мной в восемь утра. Ройал и Валентино.

На мне было надето все, кроме пальто, и я был прикован к спинке кровати наручниками — ключи от них я выбросил вместе с тремя дубликатами Яблонски, когда запер все двери.

Они не имели оснований обыскивать меня, и я очень надеялся, что они не станут делать этого. После того как Мери ушла — вся в слезах, несчастная, с неохотой пообещавшая не говорить ни слова о том, что произошло, никому, даже своему отцу, я сел на кровать и стал думать. Мои мысли шли по кругу, но когда и они иссякли, мрак внезапно прорезала первая за все время пребывания в этом доме вспышка — ослепительная вспышка интуиции или здравого смысла. Я поразмышлял еще с полчаса, затем взял лист тонкой бумаги, написал длинное послание, сложил листок так, что он стал не более двух дюймов в ширину, заклеил его и написал сверху домашний адрес судьи Моллисона. Затем сложил его вдвое в длину и засунул между воротничком рубашки и галстуком.

Когда они пришли за мной, я провел в постели не более часа и совсем не поспал. Но прикинулся спящим без задних ног. Кто-то грубо потряс меня за плечо. Я не «проснулся». Он снова потряс меня. Я пошевелился. Он счел предыдущие свои действия бесполезными и довольно сильно ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Вот сейчас точно настала пора «просыпаться».

Я заворчал, поморгал и приподнялся, потирая рукой лоб.

— Давай, поживее вставай, Толбот. — Если не считать левой стороны его лица, напоминавшей своим цветом закат в миниатюре, то Ройал выглядел, как всегда, спокойным, приятным и отлично выспавшимся — еще один убитый человек на его совести не очень-то помешал ему спать. Я рад был увидеть, что рука Валентино все еще болтается на перевязи — это облегчало мою задачу превратить его в бывшего телохранителя.

— Поживее вставай, — повторил Ройал. — А почему только одни наручники?

— А? — я поводил головой по сторонам, вовсю делая вид, что еще не совсем пришел в себя. — Черт возьми, что я съел вчера на ужин?

— Ужин? — Ройал слабо улыбнулся. — Ты и твой тюремщик разожрали бутылочку, вот и весь твой ужин.

Я медленно кивнул. Он будет говорить уверенно до тех пор, пока уверен, что если я принял наркотик, то у меня будут лишь весьма смутные воспоминания о том, что происходило до того, как я отключился. Я мрачно посмотрел на него и кивнул на наручники:

— Сними эту хреновину, а?

— Почему только одни наручники? — спокойно повторил Ройал.

— Какая разница — одни наручники или двадцать? — раздраженно ответил я. — Не помню. Кажется, Яблонски засунул меня сюда в большой спешке и нашел только одни. Думаю, ему тоже было нехорошо. — Я сильно потер ладонями лицо, словно пытаясь привести себя в чувство, и сквозь пальцы увидел, как Ройал медленно понимающе кивнул. Я понял, что попал в точку: именно так и поступил бы Яблонски — он почувствовал, что с ним что-то не в порядке, и поспешил приковать меня, пока не отключился.

Проходя через комнату Яблонски, я, как бы между прочим, посмотрел на стол. Бутылка из-под виски все еще стояла на столе. Пустая. Ройал или Вайленд ничего не упускали.