Страга Севера

– Правильно, – одобрил старик. – Всегда готовься к худшему, и все, что принесет тебе Валькирия, будет приятным сюрпризом. Но безумство не самое страшное. С точки зрения изгоев, ты уже лишился ума. Представь себе, ты возвращаешься в мир и заявляешь, что был в пещерах и видел то, чего не может быть в представлении изгоев… И странником отправят – не так уж плохо. Будешь идти, идти куда глаза глядят, только зачем и ради чего, знать не будешь. Но если тебя лишат пути – вот это тяжкое наказание. Лучше умереть, чем жить беспутным.

– Что это значит?

– Удел блуждающей кометы. – Петр Григорьевич, несмотря на выпитую медовуху, проворно вскочил и бросился к окну. – Ну вот, кого-то еще несет…

На улице послышался гул машины. Пчеловод набросил длиннополый дождевик и вышел из дома. Русинов же, едва передвигаясь, подобрался к боковому окну, так как парализованные медовухой ноги не слушались.

Возле черного роскошного «БМВ» стояла женщина – последняя любовь Ивана Сергеевича, «постельная разведка» шведской стороны фирмы «Валькирия».

3

Полковник Арчеладзе не любил своего шефа, как, впрочем, и всех предыдущих, какой бы службой и каким делом ни занимался. По стечению обстоятельств, а точнее, по роковому совпадению все вышестоящие начальники оказывались выдвиженцами из партийных структур, если говорить о прошлом. В настоящем же новый шеф оказался опять совершенным непрофессионалом – бывшим начальником пожарной охраны Кремля, но идейно подготовленным и доказавшим свою преданность посткоммунистическому режиму. Про себя Арчеладзе называл их комиссарами и болезненно переживал, если получал незаслуженную выволочку или не мог убедить по вопросам, понятным любому специалисту. Его раздражали и высокомерность, и суетливость очередного комиссара, он ненавидел их голоса, манеру одеваться, запах одеколона и даже мебель в кабинете. Все оскорбляло его профессиональные качества, опыт и самолюбие. Арчеладзе спасался от встреч с непосредственным шефом лишь благодаря тому, что имел почти полную самостоятельность работы своего отдела. Однако при этом все-таки случались моменты, когда избежать контакта с Комиссаром становилось невозможно.

Изучив результаты экспертизы партийного значка со свастикой, он немедленно запросил из архивов все касаемое исчезнувшей партийной кассы гитлеровской Германии, а также информацию и материалы по розыску Мартина Бормана. Аналитики и архивисты отдела за несколько дней перелопатили имеющиеся сведения и ничего занятного не обнаружили. Розыск золота НСДАП, по сути, прекратился в начале пятидесятых, после свержения Берии. Какое-то время им занимался Институт кладоискателей, затем о пропавшей кассе словно забыли, причем так прочно, что у аналитиков возникло подозрение в умышленности этого действия. В какой-то степени пессимизм можно было понять, ибо все материалы указывали на то, что золото из Германии вывезли либо в Южную Америку, либо в Южную Африку, где активность советской агентуры во времена «холодной войны» была ориентирована на политические проблемы. Одним словом, требовалось немедленно провести консультации по всем этим вопросам с коллегами из ЦРУ и «Интеллидженс сервис», но таким образом, чтобы не привлечь внимания к золоту компартии. Организовать подобные встречи можно было лишь через своего шефа, и Арчеладзе скрепя сердце отправился к нему на поклон. Разумеется, он должен был обосновать необходимость таких консультаций, поскольку дело было связано с зарубежными поездками и, самое главное, с большими валютными расходами: коллеги из «дружественных» разведок никакой информации бесплатно не выдавали, а произвести «товарообмен» было не на что – обменных секретов в России почти уже не оставалось. У Арчеладзе складывалась двойная задача – обмануть сначала Комиссара, не раскрывая перед ним находки – партийного значка, после чего попытаться переиграть коллег: последнее время, выгадывая свои интересы, они всюду лезли если не в долю, то, во всяком случае, требовали полной информации о проводимой «совместной» операции.