Страдание

Берк выглядел скептичным, Гонсалез обеспокоенным, Эл скорее заинтригованным, Шелли сердитой, а Роджерс — словно желал оказаться где-нибудь в другом месте, но все дали мне это сделать.

— Если бы мужчина спал с таким же количеством женщин, тебя бы это так же коробило?

Он, казалось, обдумал вопрос и покачал головой.

— Нет, думаю, нет. Я бы не хотел, чтобы этот мужик встречался с моей сестрой, но… нет, я был бы не против.

— Почему же?

— Почему, что?

— Почему ты был бы не против, если бы я была мужиком?

Он нахмурился, задумался и, наконец, ответил:

— Ты женщина, и не должна спать со всеми направо налево. Ты красивая женщина, и не должна быть шалавой.

— Господи, Рики, — ахнула Док Шелли.

— Ты не в моей группе, но я доложу об этом своему начальству, — сказал Берк.

Гонсалес покачал головой:

— Все, что я могу сделать, это извиниться за него, Анита.

Я засмеялась, но не тем смехом «я-нахожу-это-забавным», а резким «ушам-своим-не-верю».

— Все это я слышала и раньше, к сожалению, но сегодня я впервые услышала, что направо и налево спать разрешается только стремным женщинам. Это что-то новенькое.

— Красивым женщинам это не нужно, мужчины сами за ними бегают, — сказал Рикман, словно он на самом деле не догонял, что он говорит неправильные вещи. Может и правда не догонял?

— Так стремные женщины спят со всеми подряд потому что мужчины с ними общаются только ради секса? — спросила я.

— Пожалуйста, заткнись, Рики, — предупреждающе сказал Гонсалес. — Не позорь себя и полицейский департамент Боулдера.

Он посмотрел на каждого из нас по очереди и выглядел совершенно запутавшимся.

И тогда вмешался, хранивший до этого молчание, доктор Роджерс:

— Он ведь не понимает, да?

— Боже, Рики, — простонала док Шелли, — я думала, ты просто ненавидишь женщин у власти и поэтому их оскорбляешь, но ты на самом деле не понимаешь, что заблуждаешься.

— Несмотря на это, я сообщу об этом инциденте твоему начальству, — сказал капитан Берк.

— Что? — не понял Рикман.

— Ты назвал маршала Блейк шалавой, — напомнил Эл.

— Я этого не делал, — отпирался он.

Гонсалез тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу:

— Теперь понятно почему, когда другие женщины заявляли, что ты их оскорблял, ты был так удивлен. — Он посмотрел на меня: — Именно поэтому не прошла ни одна жалоба; он выглядел таким весь из себя невиновным.

— Потому что он в это верил, — ответила я.

Гонсалес кивнул.

— Это как социальная дислексия[6], — сказала я. — Он этого просто не усваивает.

Гонсалес снова кивнул.

— Как бы там ни было, это неприемлемое поведение для офицера, — сказал Берк. Могу поспорить, он не понимал, что выглядел сейчас скорее как вояка, нежели коп. Потому что если вы когда то служили, от этого очень трудно избавиться.

— Неподобающее поведение, — поправила я.

Берк кивнул:

— Да, именно. Прошу прощения за все неудобства, что вам пришлось вынести по прибытию к нам. Я предполагал, что нашей главной проблемой будут религиозные фанатики, но очевидно ошибся. — Он бросил на Рикмана грозный, ледяной взгляд.

Рикман может и не понимал, почему у него появились проблемы после разговора со мной, но этот взгляд понял. Он пытался вернуть Берку такой же взгляд, то на его лице все еще читалась неуверенность. Думаю потому что он понимал, что все в комнате не могут ошибаться, а значит, ошибается он. Может быть, не факт, но все же, он обдумывал все эти обвинения от женщин и задался вопросом «что если они были правы?» Можно надеяться, что даже такие люди как Рикман могут чему-то научиться.

Доктору Роджерсу пришлось вернуться к своим живым пациентам. Мы все сняли перчатки, маски, остальную защитную экипировку и я спросила его:

— Мика вообще сможет поговорить со своим отцом?

— Сейчас он в состоянии искусственной комы. В обычной ситуации, я мог бы быстро привести его в сознание, но последний пациент скончался оттого, что впал в шок, когда мы прекратили подачу болеутоляющих. Так что я собираюсь постепенно снижать дозу лекарств, чтобы организм шерифа смог лучше адаптироваться.

— Хотите сказать, что одна из жертв умерла просто из-за того, что перестали давать анальгетики?

Он кивнул.

— Черт, — тихо ругнулась я.

— Сожалею, маршал. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы предоставить вашему жениху шанс попрощаться с отцом.

— Я ценю это, доктор.

Он кивнул, но выглядел мрачнее тучи. Ничего хорошего не жди, если у врача такое лицо. Я вернулась к единственному, чем могла помочь: к полицейской работе. Мне обещали предоставить показания всех свидетелей. А Эл даже привел одного из них.

— Заместитель Гуттерман был с Рашем, когда на того напали. Можете услышать его показания из первых рук.

— Этим сейчас и займусь, — буркнула я.

Он покачал головой:

— Гуттера вызвали на другое происшествие. Я и шериф в больнице, если и Гуттера держать здесь, то некому будет работать в городе.

— Если нужно, я могу послать пару дополнительных машин патрулировать город, Эл, — предложил Берк.

— Я очень ценю это, капитан. И, скорее всего, воспользуюсь твоим предложением, только… посмотрим, как пойдут дела.