Страда речная

Виктор привык видеть Любу одетой по-рабочему: в выгоревшем джинсовом костюме — брюках с заклепками и куртке с погончиками. А сегодня чертежница принарядилась. Короткая грубошерстная юбка в темно-серую елочку обнажила ладные коленки. Белая кофточка схвачена эмалевой брошкой. Каштановая коса казалась еще тяжелее и гуще, при движении роилась искорками и, казалось, даже потрескивала. Обычно неулыбчивое лицо Любы светилось радостью, отчего она сразу стала миловиднее и привлекательней!

Венька перехватил пристальный взгляд Виктора, потянулся к своему транзисторному радиоприемнику. Нарочито неторопливо стал крутить ручку настройки, нащупывая подходящую танцевальную мелодию. Капитолина Тихоновна повернулась к тумбочке у изголовья кровати, проговорила со вздохом:

— Вот так вот, Васенька. Старше тебя ребята, а меня уж мамой зовут.

В словах ее, пожалуй, не было ни боли, ни печали, лишь отголоском некогда переболевшего звучала ровная грусть.

На тумбочке в простенькой рамке под стеклом стояла фотография. На ней испуганно застыл глазастый, застенчивый парень. Ворот великоватой рубашки неумело затянут неровным узлом галстука. Парню было явно неловко в этой тесноте, и он, вытянув тонкую шею, словно хотел освободиться.

Сам не зная почему, как будто, кто толкнул его со стороны, Витька встал, нагнулся к Тихоновне:

— Разрешите?

Начальница улыбнулась какой-то виноватой, вымученной улыбкой и поднялась ему навстречу.

После танца она потерянно махнула рукой:

— А ну вас с этими современными! С моими габаритами только их и танцевать. — Стала поправлять уложенные узлом на затылке волосы. — Сейчас мы другую музыку достанем. Сходи-ка, Вениамин.

Венька принес из красного уголка радиолу. Капитолина Тихоновна достала из шкафчика стопку старых пластинок, переложенных остатками обветшалых пакетов. Выбрала одну и поставила на диск проигрывателя. Радиола чуть слышно вздохнула, засипела и начала с хрипотцой:

После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок…

Витька был слишком молод, чтоб слышать эту песню в пору ее появления и популярности. Он знал о тех годах лишь понаслышке, по книгам и кинофильмам. Но в этой песне из прошлого — в самих ее словах, в мелодии, даже в манере исполнения, в голосе певца — было что-то такое… Виктор неожиданно ощутил тот, может никогда не существовавший, вечер. Нет, не увидел, не представил, а именно ощутил. Пустоту и холод маленького клубного зала. Дымный свет керосиновых ламп. Патефон на столе посреди сцены. И молоденького лейтенанта с не то удивленными, не то испуганными глазами и тонкой шеей, выступающей из жесткого воротника шинели, перетянутой новенькой портупеей.

Люба и Венька, видно, тоже что-то почувствовали. Они не торопились танцевать, стояли поодаль, по разным углам каюты, примолкшие и отрешенные.

Закончилась песня, умолк голос. Игла скользила по последним бороздкам на пластинке. Простуженно шептала радиола, словно силясь сказать еще что-то. Судорожно всхлипнула, припала к кровати Капитолина Тихоновна. Но тут же выпрямилась, повела головой, заговорила с чуть уловимым вызовом:

— Всегда у нас так: слышно, как песни поем, не слышно, как воем. А я вот вспомнила не войну, а сорок шестой, когда совсем еще девчонкой стала начальником партии. Одни бабы со мной, не считая старика шкипера да моего годовалого Бориски. Чуть свет — на промеры. Наломаются мои работницы на гребях, набегаются со створными вешками по берегу. Кончим пораньше и опять в лес — за подножным кормом… Начальник как-то приехал, а мы из лесу с ведрами, с корзинами. «Под суд пойдешь! — кричит. — Так тебя разэтак! Ответственное задание срываешь…» А мы в тот месяц почти полтора плана сделали. Наработаемся, бывало, наревемся и песен напоемся с горя…

Ночью пал на реку ветер. Он гнал мелкую волну, раскачивал брандвахту, шуршал в прошлогодней жесткой осоке, шелестел в близких кустах. А Виктору в полусне казалось, что все еще крутится с шипением старая пластинка и хрипловатый голос поет приглушенно:

В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю, о чем…

3

Перекат за перекатом — изыскатели постепенно спускались вниз. «Кречет» прибуксировал их в устье Щучьей воложки, в центр очередного участка, который нужно было тщательно промерить. В первый же день продолжили магистраль по обоим густо заросшим мелколесьем берегам. Венька прошел по правому, а Виктор — по левому. Капитолина Тихоновна устанавливала временный водомерный пост, потом определяла высоту рабочего горизонта воды в реке. С трудом нашла на задичавшей поляне высотный репер — глубоко вкопанный чугунный столбик с абсолютной отметкой высоты местности.

На другое утро, взяв с собой двух работниц, она сама отправилась на плановую съемку.

Вернулась начальница неожиданно быстро. Едва завернув цепочку за скобу, проворно выскочила из лодки и, ни на кого не глядя, прошла на нос.