— Что делать, все время нельзя сворачивать.
Томас оскалил зубы, и его волчья усмешка напомнила Олегу кого-то из очень давних знакомых. Кони привычно пошли рядом, сразу как-то подобравшись, готовые к бешеной скачке, лязгу оружия, страшным крикам.
Утоптанная дорога вывела к городской стене, повела под частоколом толстых бревен с заостренными концами к городским воротам. На них были следы копоти, торчали стрелы. Разбитые ворота лежали в пыли, трупы защитников оттащили в стороны, чтобы не загораживали дорогу, сильно пахло гарью, доносились крики, ржание коней.
— Не Восток, — сказал Томас сильным голосом. Его глаза заблистали, он потянулся к мечу. — Даже не башня Давида...
— Оставь меч, — посоветовал Олег раздраженно.
— Впереди еще дерутся!
— Это не наш бой.
— Разве это не наш мир?
За воротами лежало множество убитых, сильно израненных, искалеченных, стоптанных конями, даже обваренных смолой и кипятком. Попадались и женщины с оружием в руках, погибшие в бою. Они лежали вперемешку с мужчинами. Томас хмурился, гневно сверкал очами. К этим отнеслись как к воинам, а дальше будут попадаться уже другие женские трупы: с задранными подолами, а то и вовсе раздетые донага, обезображенные. Многие со вспоротыми в поисках драгоценностей животами. Это он уже видел в каждом захваченном крестоносцами городе.
Среди убитых попадались и люди в полосатых халатах, мохнатых шапках. Редко у кого была при себе кривая сабля, остальные были с деревянными пиками, волосяными арканами, а щиты — плетеные из лозы, обтянутые кожей.
— Хазары, — сказал Томас полувопросительно.
— Печенеги, — поправил Олег. Подумал, сам поправился: — Половцы.
— Чем-то отличаются?
— Чем-то. Но мало.
Томас грозно потащил меч из ножен.
— Это я и хотел выяснить!
Олег молча положил ладонь на рукоять его меча. Томас с неудовольствием задвинул полосу острой стали обратно. На узкой улочке попадались тела дружинников в рубашках из железных колец и трупы захватчиков в халатах и с дротиками. Захватчиков было больше, четверо к одному, что и понятно: защищать легче. К тому же русские дружинники, как заметил Томас, всегда лучше вооружены и обучены: дает о себе знать оседлость.
Олег нагнулся, взял из руки убитого дружинника длинный тяжелый меч. На вопросительный взгляд Томаса, нехотя буркнул:
— Боюсь, пригодится.
Они видели испуганные лица, что украдкой провожали их взглядами из-за наглухо закрытых ставень, но на улицах было пусто. Томас удивился, потом встревожился. Под копытами хрустела посуда, дорогу порой загораживали столы, лавки.
— Но где же люди?
— Вот, — указал Олег.
— А где живые?
— Грабят дома бояр. Здесь им делать нечего, тут одна голытьба.
Ближе к середине города гарью запахло сильнее. Оттуда доносились крики, но оружие не звенело, да и крики были вялые, хотя ругань лилась отборная. Олег намерился свернуть, заприметил дорогу, что выводила из города в обход площади. Томас же сказал бодро:
— Давай посмотрим?
— Драк не видывал?
— Просто приятно видеть, когда бьют не тебя, а других.
— Да, это непривычно.
Все-таки Олег свернул в боковую улочку, и она, к радости Томаса, вывела на городскую площадь. По ту сторону блестела маковкой небольшая церквушка. Десятка два воинов в халатах стояли с луками в руках, еще с десяток под грозные крики десятника лупили окованным бревном в двери. Лучники по одному пятились, исчезали. Грабить приятнее, чем драться. Обидно к тому же сложить голову, когда пришел наконец сладостный миг победителя. Все женщины побежденного города — твои, все вещи — твои. Сладостен и восхитителен миг полной власти, когда ты хозяин над побежденными женщинами, когда ты бог, абсолютный властелин! Только ради этих минут и стоит ходить в изнурительнейшие походы, глотать пыль из-под копыт, получать удары, сжиматься в смертном страхе при виде разъяренных людей и блестящих мечей...
— Эти спасутся, — сказал Олег с некоторым облегчением.
— В церкви?
— А что, не веришь в защиту христианского бога?
— Ну... он может помочь по-другому... гм... взять их души себе, все-таки невинно убиенные...
— Да нет, просто церкви строят, как крепости. Стены из каменных глыб, видишь?
Томас с сомнением покачал головой.
— А двери? Их все-таки вышибут.
— Не обязательно. Этим грабить хочется, а не драться. Уже по одному разбегаются. Боятся, что без них самое лучшее разберут.
— Не думаю, — сказал Томас. — Вон тот, упрямый, один может разбить двери.
— У защитников и на этот случай есть два выхода. Один — дать отпор, они могут еще и победить, половцы уже разбрелись, сейчас перепьются, а второй выход — в самом деле выход за город. Через подземный ход.
— Откуда знаешь?
— Всегда роют, — ответил Олег хладнокровно. — А то и два в разные стороны.
Томас проследил за взглядом калики, вздрогнул. На другом конце площади кучка половцев поставила деревянный крест и привязывала к нему женщину. С нее сорвали платок, что уже считалось позором на Руси, ветер растрепал длинные неопрятные волосы.