Стоунхендж

Тиринф остался позади, видны были только дома на самой верхушке холма над гаванью. В Аргосском заливе море было спокойным, и корабль легко несся вперед, повинуясь опускающимся и поднимающимся в такт неторопливому рокоту барабана веслам. По правому борту проплывала земля, вся в юной зелени. Радостное прикосновение солнца прогоняло утреннюю прохладу. Прислонившись к борту, Интеб рассеянно глядел на пену внизу, не замечая даже кормчего, находившегося в двух шагах. Весна, в тростниках у берегов Нила уже кричат аисты, скоро он будет дома. После трех лет, проведенных на чужбине, вернется в сердце мира, к цивилизации, оставив позади вздорные претензии варваров, копошащихся в своих грязных Микенах. Он выполнил свой долг, хотя это и заставляло его по временам испытывать отвращение. Полководцы служат своему фараону на поле брани. Это дело несложное, — а в качестве последней награды их обычно ждет насильственная смерть. Вот и сами воины — люди простые, жестокие, конечно, но чему удивляться: ведь душегубство — их работа. Воины необходимы Тутмосу III, но нужен ему и Интеб. Победа достигается и без битвы. Фараон знает это. Знает и он, Интеб; вот почему, преодолев естественное в таком случае отвращение и нежелание, он покорился воле своего царя и отправился к варварам. Ему самому эта победа обошлась недешево, но Тутмос сэкономил на ней. Интеб не жалел об этом. Трудов благородного зодчего, немногих рабов, горсточки золота, скудных подарков хватило, чтобы остановить войну, чтобы прекратить нападения на побережье Египта. Микены сделались сильнее в результате его трудов, однако для него самого эти годы были потеряны.

И все-таки не совсем: он тоже кое-что обрел. Все эти долгие месяцы… за молодым вином, под зимними дождями, под опаляющим летним солнцем — о таком трудно будет забыть — он встречал человека, которого мог бы назвать своим другом. Не исключено, что дружба эта была односторонней: для Эсона он оказался просто одним из многих обитателей дворца, и не из самых знатных. Как ни странно, это не волновало Интеба, даже безответная любовь остается любовью. Он с удовольствием сидел на тех пирах, потягивая вино, пока остальные опрокидывали кубок за кубком, чтобы напиться, как подобает благородному человеку. Грубая, своенравная, беспокойная — такова микенская знать, таков и Эсон. Но все же он был иным; ему предназначено стать царем. Эсон унаследовал от отца острый ум, его трудно было счесть еще одним вонючим варваром. Впрочем, быть может, Интеб все это лишь придумал. Неважно. Просто так было легче пережить эти годы. И хотя он промолчал, гибель Эсона потрясла его не менее, чем самого Перимеда. Мощь Атлантиды сокрушила великого воина, раздавила как насекомое. Интеба даже слегка тревожило, что скоро ему придется ступить на землю, где обитают убийцы его друга. Очнувшись от своих мыслей, он заметил, что Тиринф исчез за кормой и берега разошлись. Тяжелые валы открытого моря вздымали и опускали корабль. Из каюты появился капитан, Интеб жестом подозвал его.

— Куда мы идем?

— Мы возьмем на восходящее солнце, господин, как только поравняемся с этим островом, а за ним будет другой, потом новый… их называют Кикладами, я не знаю названий всех островов. Они тянутся к Анатолийскому побережью, мы не будем терять сушу из виду, оставаясь в глубоких водах. А потом направимся вдоль берега. Пока море спокойно, там не опасно, если налетит буря — можно зайти в дружественную гавань.

— Я говорю не о собственной безопасности и покое. Не старайся угадывать мои желания, кормчий. Я достаточно поплавал, море меня не страшит.

— Я не хотел, прости меня… — Мозолистые кулаки кормчего были покрыты шрамами; экипаж опасался его скорой на расправу руки.

— Я хотел узнать, будем ли мы проходить мимо Феры, острова атлантов?

— Конечно, когда Иос останется позади нас, этот остров будет по правому борту; один из ориентиров.

— Мы зайдем туда.

— Но утром ты велел мне идти в Египет, ты приказывал…

— Я говорил в присутствии арголидцев, они все доносят своему царю. Веди корабль, кормчий. А с правителями я договорюсь. Правь к Фере.