Стоп-кадр

...Сено можно провозить хоть всю свою жизнь, и в соседней деревне, может быть, будут тебя знать и больше нигде. А тут день работы - и выходишь на мировую арену!

Я кивнул. Он подумал, потом протянул руку, стащив перчатку:

- Зиновий... ассистент режиссёра.

Я молчал.

- Саша, - спохватившись, сказал я. - А эти автобусы - для съёмок?

- Именно, - сказал он. - Это вот - лихтваген, осветительную аппаратуру возит, а этот - тонваген - со звукозаписывающей... Камерваген съёмочная. А этот вообще для всего остального.

...Действительно, не известно, где ждёт тебя удача!

Казалось бы, уехал на глухую станцию, хотел отдохнуть - и вот!

Мы вошли в красный уголок, где сидел почему-то уже обиженный режиссёр.

- Яков Борисыч, - робко сказал Зиновий. - Отличный сельский хлопец! Видели бы, как распрягает.

- Это неважно, неважно! - подняв руки, закричал режиссёр.

- Понимаешь, - сбивчиво сказал мне Зиновий, - мальчик, который должен был у нас играть... заболел. Точнее, мама его стала вдруг против... Точнее, он сам не захотел.

- Понятно, - сказал я.

- Что понятно? Что тут может быть понятного-то?!! - закричал Яков Борисыч.

- Всё понятно, - сказал я. - Мальчик сниматься не может - вам нужен другой.

Зиновий и Яков Борисыч переглянулись. Потом мы с Зиновием вышли в коридор.

- В общем, я с ним поговорю, не беспокойся. Иди домой, приходи завтра, часов в одиннадцать.

- Я могу и раньше!

- Раньше не надо.

Я выскочил на мороз.

Сокращая дорогу, я лез по глубокому снегу. Одно время я чуть не заблудился, только случайно обернувшись, увидел освещённый розовым солнцем угол лаборатории.

Я вошёл к отцу в кабинет.

- А я в кино буду сниматься! - сказал я.

- Ну? Где?! - всполошился отец.

Я рассказал.

- О! А ко мне тоже приезжало кино! - толкнув меня ладонью и откинувшись, сказал он. - Программа "Сельский час"! Нет, ты скажи: ты видел или нет?

- Конечно, - сказал я.

Утром я проснулся, когда солнце уже ярко светило.

От крошек под обоями шли по стене длинные тени.

Я посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого!

Какой-то я мальчик-спальщик!

Я попил чаю и выбежал на улицу. Для сокращения пути я снова пролез через заснеженный лес и выбрался к гостинице.

Вся группа стояла у крыльца гостиницы.

- Куда-то Зуев пропал, - озабоченно озираясь, говорил Зиновий.

- А я? Я разве не пропал? - подскочил к нему я.

Зиновий улыбнулся, но ничего не ответил.

- Ну так когда? - спросил я.

- Что когда?

- Сниматься?

- А-а-а-а. Пока не знаю.

- А разве вы... с Яковом Борисычем... обо мне не говорили?

- А-а-а! Ну вообще так говорили... а конкретно - нет.

- А что же мне делать?

- Тебе? Вот помоги пока нашему механику.

- Ладно!

Зиновий подвёл меня к механику, познакомил.

- Ну, что будем делать? - спросил я.

- Местный? - спросил он.

- Да!

- Это хорошо. Поможешь мне антенны снимать.

- Какие... антенны? - Я удивился.

- Телевизионные.

- А... зачем?

- Ты туго, видно, соображаешь, - сказал механик. - Фильм-то про довоенное время!

- Ну и что?

- "Что", "что"! Ну и что хорошего будет, если зрители на крышах телевизионные антенны увидят? Додул?

- А-а-а-а-а - сказал я.

- А поскольку ты местный, всех знаешь, сможешь, я думаю, всем объяснить: так, мол, надо...

Я похолодел. Зачем только я сказал, что я местный?

Никого совершенно не знаю, кроме конюха Жукова, и то вряд ли бы мог его уговорить!

Я и со знакомыми, честно говоря, ни о чём не могу договориться. А тут людей, которые меня и не знают, уговаривать снять антенны! А здесь сейчас и развлечений никаких нет, кроме телевизора! Люди старались, вон на какие высокие мачты поднимали антенны, и вдруг - снять! Тем более, я вспомнил, сегодня суббота, с утра уже телевизор все смотрят!

Ну, влип!

Отказаться! Сказать: не могу. Что не местный я вовсе, а приезжий такой же приезжий, как и они! Что не знаю тут никого, и всё!

Я собрался уже сказать это механику, но понял вдруг: так и остальное всё рухнет.

Механик Зиновию скажет, что я ни на что не способен, Зиновий - Якову Борисычу... И так, можно сказать, вишу на волоске, и волосок этот, того гляди... Конечно, всегда можно найти причины уважительные, чтобы что-то не сделать. Но судят-то всех по результатам, а не по причинам, которые помешали!

Киногруппа, можно сказать, на меня надеется, что я помогу им быстрее съёмку начать, а что я - приезжий или местный - это, видимо, мало кому интересно.

Ничего! Надо когда-то решаться!

Наверно, секунды за две промелькнули все эти мысли.

- Ну, откуда начнём? - сказал механик. - Вот только эту улицу надо...

- Ах, только эту вот улицу?.. Вот отсюда! - сказал я.

В первом доме, как мне рассказывал отец, жил комбайнер Булкин лучший рабочий станции. Но по субботам он, слегка выпив, любил бегать за людьми с поленом.

Мы вошли в сени - и я увидел высокую, до потолка, поленницу!

Я чуть не упал, но механик втолкнул меня в дверь.

Все во главе с хозяином сидели за столом и как зачарованные смотрели "Варвару-красу, длинную косу".

Мы поздоровались, и я сбивчиво рассказал о цели нашего посещения. Булкин долго смотрел на меня.

Потом, мотнув мне головой, вышел в сени.

"За поленом", - подумал я.

- Иди, - толкнул меня механик.

Я вышел. Булкин прижал меня к поленнице.