Столпы Земли

И все же Джонатан не станет ждать вечность. Бог наградил его способностями управлять главным монастырем всей Южной Англии, и он не собирался растрачивать этот Божий дар. За эти годы он объехал множество аббатств и везде произвел хорошее впечатление. Однажды, когда умрет какой-нибудь аббат, монахи могут попросить его принять участие в выборах, и Филипу будет трудно отказать ему в разрешении.

Молодой монах, имени которого приор так и не вспомнил, как раз заканчивал очередную главу, когда раздался стук в дверь и вошел привратник. Брат Стивен, монастырский ревизор, сердито посмотрел на него: запрещалось тревожить монахов во время собрания капитула. Стивен отвечал за порядок и дисциплину и всегда строго придерживался правил.

Привратник довольно громким шепотом объявил:

– Прибыл посланник от короля!

Филип обратился к Джонатану:

– Займись этим, будь добр.

Посланник настаивал на том, чтобы письмо принял кто-то из первых лиц монастыря. Джонатан вышел. Монахи чуть слышно перешептывались. Филип твердо сказал:

– Мы продолжим поминальной книгой.

Начались молитвы по усопшим, а Филип мучился неотвязной мыслью: что за послание прислал король Генрих II Кингсбриджскому монастырю. Новости, судя по всему, вряд ли были из приятных. Последние шесть лет король был в ссоре с Церковью. Спор вышел из-за несогласия по вопросу о правомочности церковного суда: несговорчивость короля и чрезмерная горячность архиепископа Кентерберийского Томаса Бекета не позволили им пойти на уступки друг другу, и разногласия переросли во вражду. Бекет был вынужден отправиться в изгнание.

Как ни печально, англиканская Церковь не встала на его сторону. Многие епископы, и среди них Уолеран Бигод, поддержали Генриха в надежде завоевать благосклонность монарха. Но Папа пытался всячески повлиять на короля, чтобы примирить его с Бекетом. Самым тяжелым результатом этого спора было то, что стремление Генриха получить поддержку внутри англиканской Церкви давало жадным до власти епископам вроде Уолерана значительное влияние в церковном суде. Вот почему послание от короля казалось Филипу угрожающим как никогда.

Джонатан вернулся и вручил приору пергаментный свиток, скрепленный воском и огромной королевской печатью. Монахи внимательно следили за Филипом. Он решил, что не стоит, пожалуй, заставлять их думать в эту минуту о молитвах по душам усопших, когда в руках у него было такое важное послание.

– Хорошо, – сказал он, – мы продолжим позднее. – Сорвав печать, он развернул свиток, пробежал глазами первые приветственные слова и передал послание Джонатану. – Зачти нам, пожалуйста.

После подобающих приветствий король писал: «Новым епископом Линкольнским я назначаю Уолерана Бигода, в настоящее время епископа Кингсбриджского».

Голос Джонатана потонул в хоре голосов. Филип с отвращением покачал головой. Уолеран потерял всякое доверие в здешних краях после разоблачений на суде, и ему как епископу пути больше, казалось, не было. Так, значит, он все-таки сумел уговорить короля сделать его епископом Линкольна – одной из самых богатых епархий в мире. После Кентербери и Йорка Линкольн был наиболее влиятельной епархией в королевстве. Оттуда оставался лишь небольшой шажок к сану архиепископа. Не исключено, что Генрих готовил Уолерана на место Томаса Бекета. Сама мысль о том, что его заклятый враг может стать архиепископом Кентерберийским, главой англиканской Церкви, была Филипу настолько отвратительна, что ему стало не по себе.

Когда монахи наконец успокоились, Джонатан дочитал фразу до конца:

– ... И я рекомендовал декану и капитулу Линкольна избрать его.

Ну что ж, подумал Филип, это легче сказать, чем сделать. Королевская рекомендация была равносильна приказу, хотя и не всегда: если собрание капитула Линкольна выступит против Уолерана или у них появится своя кандидатура, король может столкнуться с трудностями. Не исключено, что ему удастся в конце концов добиться своего, но пока его решение было далеко не окончательным.

А Джонатан тем временем продолжал:

– Приказываю вам, капитулу Кингсбриджского монастыря, провести выборы нового епископа Кингсбриджа; и рекомендую избрать на этот пост слугу моего Питера из Уорегама, архидиакона Кентерберийского.

Шквал протестующих голосов поднялся в зале собраний капитула. Филип похолодел от ужаса. Подумать только, этот надменный, обидчивый, самоуверенный архидиакон Питер был выбран королем на место епископа Кингсбриджа! Он ведь ничем не лучше Уолерана! И хотя оба были набожны и богобоязненны, они слишком уверовали в собственную непогрешимость, выдавая свои желания за Божью волю, и добивались цели, не останавливаясь перед жестокостью. Если Питер станет епископом, Филипу придется всю оставшуюся жизнь в качестве приора бороться за соблюдение законности и приличий в округе, где будет править железной рукой такой бессердечный человек. А если к тому же Уолеран займет место архиепископа, то никаких надежд и вовсе не останется.