Столп. Артамон Матвеев

   — Посольству назначено выступать нынче после обедни, а вчера поздно вечером узнаю: восьмого мая на престол Речи Посполитой избран коронный гетман Ян Собеский.

   — Великое посольство едет за миром, а не короля избирать.

   — Но Ян Собеский, сколь я наслышан, любви к Московскому царству не питает.

   — Гетману о чувствах рассуждать вольнее, нежели королю. Гетман выказывал презрение и своему государю, а теперь он сам государь. Мир и покой для него со дня избрания — дороже всех его Любовей и ненавистей.

   — Поляки начнут тянуть!

   — Думаю, так оно и будет, — согласился Матвеев. — Мы же явим верность нашим договорам.

   — Ох, доля русская! Всех-то мы должны уговаривать, обхаживать...

   — С нами Бог, Никита Иванович! Мы живём по-божески.

Князь встал, снова обвёл глазами стены:

— Будем ли мы Европой — не ведаю, а на порог-то ногу поставили.

Расстался любезно.

3

Двух недель не прошло с отбытия посольства Одоевского, а из Польши прилетели вести об интригах нового короля. Воевода Огинский через московского посла Тяпкина сообщал: Ян Собеский — великий неприятель Москвы. В его планах, ради союза с Францией, сподвигнуть турецкого султана на большую войну с цесарем. Султан всею силою Вену осадит, а он с ханом, с Дорошенко, пойдёт войной на Московское царство.

Вместе с вестями от Огинского Тяпкин прислал список с послания Дорошенко Самойловичу. Гетман Пётр Дорофеевич учил уму-разуму гетмана Ивана Самойловича: «Мы друг с другом будем биться так, чтобы у нас обоих войска были в целости. У меня протектор[34] султан, а у тебя заступник царь, и если наши войска будут в целости, то мы от государей своих в большой чести и милости будем».

Гнев для думных людей сродни дури, и всё-таки Матвеев всячески затягивал отправку в Варшаву поздравительной грамоты: пусть новый король подумает — нужна ли ему помощь Москвы и много ли он преуспеет без этой помощи.

Пришлось спешно снарядить посольство в Бранденбургию к Великому курфюрсту. Посольских людей Матвеев сам подбирал. Царь назначения одобрил. В посланники определили стряпчего Семёна Алмазова, подьячим к нему Любима Домнина, переводчиком Людвига Киннахера. Посольству указано было изъяснить курфюрсту недоброжелательство Яна Собеского к Москве и к Бранденбургу, а сверх того тайно проведать, какую помощь курфюрст оказывает Речи Посполитой.

Алексей Михайлович, отбывший после Пасхи в свои деревни, в Москву не торопился. Минули апрель, май, июнь... Без царя государственная жизнь шла через пень-колоду. Иные бояре тоже разъехались по вотчинам, а которые не могли службу оставить, не в приказах сидели, а в гостях друг у друга.

И однажды Авдотья Григорьевна укорила мужа:

   — Лето на середине, а я тебя дома не вижу.

   — Голубушка! С одним самозванцем — столько хлопот! И король, сама знаешь, новый!

   — Дружбу водить с людьми тоже не безделье, — возразила умница Авдотья Григорьевна. — Крестнице твоей, Марфуше Апраксиной, десять лет исполняется.

   — Спасибо, что напомнила. Давай съездим к ним, но подарок сама приготовь! — взмолился Артамон Сергеевич. — Чего отроковицам-то дарят?.. Братьям её я уж сам. У них ведь трое?

   — Пётр, Фёдор, Андрей... Петру пятнадцать, Фёдору тринадцатый, Андрею — восемь.

Артамон Сергеевич был в большой дружбе с отцом крестницы. Матвея Васильевича Апраксина зверски убили взбунтовавшиеся калмыки в 1668 году. Апраксины вели свой род от золотоордынца Солохмира. Сей Солохмир переселился из Итиля в Рязань в княжение Дмитрия Донского. Служил рязанскому князю Олегу. Видно, в Орде был знатным человеком. Когда крестился да стал Иваном, князь Олег отдал ему в жёны свою сестру Настасью, а в удел — Венёв, Михайлов... Прозвище Апракса получил внук Солохмира — Андрей. Его внук Прокофий Апраксин служил великому князю Ивану III. Верой и правдой, и в награду в вотчину был ему даден Гороховец. Потомки Прокофия не больно преуспели. При Алексее Михайловиче маленько воспряли. Отец Матвея Василий был на воеводстве в Севске, сам тоже воеводствовал.

К Апраксиным Артамон Сергеевич решил нагрянуть не предупреждая. Небогаты. Зачем людей в издержки вводить? А чтобы хозяевам не зазорно было перед гостями, устроил так, что сиротку Марфу и её семейство царь пожаловал блюдами со своего царского стола. К этой присылке, где были пироги, да гусь, да лебедь, Артамон Сергеевич от себя прибавил — аршинного осётра, щук для ухи, фряжское вино, изюм, корчагу вишнёвого варенья.

Подарки братьям Апраксиным Артамон Сергеевич приготовил богатые. Петру — саблю, с червлением, в бархатных ножнах. Фёдору — кунью шапку, Андрею — санки с железными ободами, пояс с игрушечными кинжалом и пороховницей, но с настоящими рожком да кошельком, а в кошельке — ефимок.

Для вдовы Авдотья Григорьевна взяла штуку тафты, для именинницы — камку на ферязь.

Уж сели было перед отъездом, но Артамон Сергеевич вдруг привскочил, достал из чёрного дубового шкафа, из потайного ящика, шкатулку, из шкатулки серебряную цепочку, где в гнёздах сидели попеременно синие и зелёные камешки.

   — Авдотья Григорьевна, не больно мы уж кому чего дарим. Пусть будет отроковице память от приятеля её батюшки.