Столп. Артамон Матвеев

Артамон Сергеевич приналёг на послов, но те готовы были и его любить, мудрого канцлера Московии. Пускались в товарищескую откровенность: союз против султана выгоден одной России, у Швеции с турками границ нет... Впрочем, пять тысяч пехоты его величество Карл XI послать в помощь королевству Польскому ради имени христианского может обещать. Тут и спорить не о чем.

На это боярин Юрий Алексеевич отвечал словами Матвеева:

   — Зачем же вы приехали? От нашего союза будет прок, если оба государя выставят по двести тысяч войска. Московский на Днепре и Дону, свейский под Каменец-Подольским или в ином месте.

Хитрый Оксенштерн от прямого ответа опять-таки уклонился.

   — Думаю, прежде чем спорить о пунктах будущего договора, нам следует определить, с чего начнём рассуждения. Нашей стороне важно знать, почему до сих пор не исполнены статьи Кардисского мира. О союзе потом будем толковать.

   — Что важнее, откроется скоро! — вступил в разговор Артамон Сергеевич. — Вот овладеет султан Речью Посполитой и станет соседом Швеции. Погляды его известные, до Стокгольма путь его коням недалёкий... Но вы правы, господа послы, всё надо делать по порядку. И давайте сначала решим, как быть вам на приёме у великого государя. А быть вам перед его царским величеством без шапок, с непокрытыми головами. То же правило утвердим и для наших послов перед королём.

Шведы смутились. Взяли перерыв.

   — Зачем менять утвердившееся? — задал вопрос Оксенштерн, но бояре и Матвеев стояли на своём твёрдо.

   — Придётся послать гонца в Стокгольм, — решили послы.

Артамон Сергеевич с переговоров приехал домой отобедать, а у Авдотьи Григорьевны гостья. Сама Наталья Кирилловна.

   — Великая государыня! — склонился в поклоне Артамон Сергеевич, а царица вдруг кинулась на колени и давай руки ему целовать.

   — Твоим усердием добыто счастье моё!

Артамон Сергеевич перепугался. Не долго думая лёг пластом перед государыней, чтоб ниже некуда. Поплакали. Сладко поплакали.

   — На всё Божья воля! — говорил Артамон Сергеевич. — По моему рожденью ходить бы мне до конца века в стрелецких головах. А ты, благодетельница пресветлая, родила его высочество Петра Алексеевича, и возвёл меня царь-государь и державный твой сынок в окольничьи.

   — А я ведь опять под сердцем ношу, — радостно улыбнулась Наталья Кирилловна. — Мудрая бабка говорила: сына царю рожу, а тебе — боярство.

   — Ох, государыня! Я и нынче при наитайнейших, при великих делах! — воскликнул Артамон Сергеевич. — В боярах служба останется та же, а завидок не оберёшься. Иные возненавидят лютейше.

   — Плюнь на злобу! — Наталья Кирилловна разрумянилась. — Пусть желчью зальются. Проще узнавать будет. Морда жёлтая — вот и враг тебе.

   — С такой заступницей не страшно! — поклонился Артамон Сергеевич.

   — Скажи мне про государские дела, — попросила вдруг царица. — Охота знать, с чем к нам иноземные люди приезжают, чего им надобно от Московского царства.

Подобные вопросы от воспитанницы льстили самолюбию: умна его умом. Скрывая удовольствие миной озабоченности, говорил искренне, с жаром:

   — Буду счастлив служить твоему величеству! Радением Алексея Михайловича Московское царство всем государям ныне известно, многие желают быть в дружбе с вашими величествами. Однако же посольское дело тонкое. В прошлом году отправил государь майора пешего строя Павла Менезиуса к цесарю в Вену. Приказано ему было спрашивать о посылке войска на турок. Цесарь ради славы ваших величеств наедине с послом говорил. Из Вены Менезиус ездил в Венецию. Там ему было велено звать на султана венецианских мореходов. И опять почёт послу великой России. Сенат дал Менезиусу грамоту. А в той грамоте написано: «Боже, помоги московскому царю басурманскую неприязнь сокрушить и христианских государей успокоить». Из Венеции отправился Менезиус в Рим. Повёз грамоту великого государя к папе Клименту X. В той грамоте поставлены были вопросы: желает ли папа учинить Польше помощь? Какими мерами, в какое время, в каком месте? И было пожелание, чтоб Климент написал окрестным государям, прежде всего французскому Людовику, английскому Карлу. Пусть бы они закончили войну с Голландскими Штатами и войска свои обратили на общего неприятеля христиан. — Артамон Сергеевич улыбнулся, развёл руками. — Не скучно ли всё это?

   — Ах, нет, нет! — воскликнула Наталья Кирилловна. — Мы с царевной Софьей любим о государственных делах говорить.

   — Дальше-то не о делах, о церемониях рассказ. С Менезиусом встречался кардинал Алтерий, племянник Климента... Посольское дело начинается с церемоний. Как стоять послу перед государем: в шапке, без шапки. И как государю посла слушать: сидя, стоя... Чтобы не умалить имени ваших величеств, Менезиус требовал: пусть папа во время именования титулов стоит, грамоту принимает и свою даёт опять-таки стоя... Да вот беда! У католиков своя прыть. Папа-де, даже цесарей принимая, сидит, а они у него туфлю чмокают.

   — Туфлю?! — изумилась Наталья Кирилловна.