Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!

Как она дошла до кровати, не смогла бы объяснить никому, и себе тоже. Внутри всё горело адским огнём. Бухнулась, как сонамбула на деревянных ножках. "Возьми себя в руки. Возьми себя в руки" – повторяла, как заведённая. "В душ! Точно! И под холодную воду." Так и сделала. Потом контраст. На автомате. Послышался звук открывающейся двери. Пришёл, голубчик. Елена накинула на себя любимый халатик её мужа, весь прозрачный, и вышла. Сергей провёл взглядом по ней всей, с головы до ног.

– Сфотографировал? Ну и всё на этом. Теперь это не твоё. Прошу только об одном: ты уезжаешь в длительную командировку. Пожалей моих родителей. Я их за это время подготовлю. Что-то непонятно? Можешь остаться до утра, и утром объявить о своём отъезде. А можешь уйти прямо сейчас. Только найди соответствующее объяснение. Что-нибудь правдоподобное. Если с ними что-то случится по твоей милости, я тебя убью. Не сомневайся, рука не дрогнет. Да и с предателями на Руси из покон веков так поступали. Я посплю с детьми, – и переоделась в пижаму прямо перед его носом, и ушла, и всё прислушивалась, не хлопнет ли дверь.

Сергей смотался утром. Позавтракал с детьми, объявил всем, что у него командировка. Что Елена просила её не будить. И повёл детей в школу. к В.В.

А она стояла перед зеркалом и "делала" лицо. Стараясь не плакать, всю ночь выла в подушку. Выла шёпотом, рядом были дети. И эта невозможность выплеснуть из себя хоть часть боли, поселившейся в её душе, окончательно лишила Лену сил. Поэтому она не вышла. Да и видеть сейчас Сергея – это было за гранью… Но надо. Надо не потревожить маму. Тональник, пудра, румяна… Вроде более-менее. Улыбочку, и пошла.

– Привет, мамуль! А Серёжа уехал уже? Мы с ним в городе попрощаемся. Я тебя хотела попросить отпустить меня на сегодня. Кое-что надо решить. По работе.

– Я и сама хотела тебе предложить проводить мужа. Я так поняла, он на месяц уезжает. Да ещё в Германию.

Её дочь ничего не могла ей сказать, она просто не знала. Да и не хотела знать. Ей нужна была норка, хоть на несколько часов. Она уехала. Проезжая мимо школы, очень боялась увидеть серёжкину машину. Хотя, что это меняет? Машины не было. Доехала до Ольги, попросила ключ от её квартиры и взяла слово никому не говорить, что она там. Особенно Сергею. Все объяснения вечером.

Приехала. Рухнула. Ни одной мысли. Только боль, тупая, навязчивая, проникающая везде и всюду. Не вырвать её, не растоптать, не залить этот огонь в сердце, не забыть.

Сколько прошло времени, она не сориентировалась. Звонок в дверь вывел её из забытья. Ну кто это? Опять звонок. Встала, подошла к двери, сразу поняла – Сергей.

– Лена! Я знаю, что ты здесь. Машина во дворе. Пожалуйста, открой. Мы же взрослые люди. Нам надо поговорить.

Сколько этих разговоров уже было в их жизни. Они обещали друг другу не врать, не выкручиваться. Рубить только правду. И? Что? Воздух колыхать, теперь…

Елена сползла по стенке. Невыносимо было слышать его голос. Она заткнула уши. Он что-то ещё говорил. Потом тишина.

Ольга с Виктором так и нашли её, сидящую около двери, на полу.

– Леночка, тебе плохо? Что с тобой? Витя, да отнеси ты её в комнату.

Виктор поднял Елену, как мешок с песком.

–Ой, тяжёлая какая.

– Так конечно. Ты же видишь, у неё отсутствуют рефлексы. Принеси воды.

Они возились с ней, а ей было всё равно. Она превращалась в выжженую пустыню, в айсберг, в невесомость.

– Господи, да что же делать? Сейчас, Ленусь, сейчас.

Она сделала сестре укол. "Пусть поспит".

Елена проснулась в полночь, очень хотелось пить. На кухне сидела Ольга и что-то писала.

– Ну, слава богу, хоть немножко ожила. А я вот отчёт уже закончила, – соврала Ольга, – забодали бумажками. Маме с папой я позвонила, сказала, что ты приедешь завтра. Детей заберёшь и приедешь. Что случилось? Если не расскажешь, сдохнешь. – Без паузы спросил Ольга.

– Я ему больше не нужна. Буду подавать на развод.

– Что ты городишь? – за спиной нарисовался Виктор.

– Я? Горожу? Да нет, ничего особенного.Он просто сказал ей: "Не плачь, Верочка. Я что-нибудь придумаю" и поцеловал. На наших мостках. На нашем, можно сказать, алтаре любви.

Видимо, лекарство, введённое сестрой, ещё действовало, сознание было немного замутнено.

– Какая Верочка?

– Вера Венедиктовна, училка наших детей. Такая, знаете, волоокая, длинная, черноволосая доска два соска. Оль, у неё даже сисек нет! Ну правда.

– Да какая Вера Вед.., Век… Да как её?

– Не заморачивайся. Просто прими как данность – у твоего друга теперь другая женщина.

– Да я никогда не поверю, что Сергей… – начал Виктор.

– Не верь. Я не сошла с ума. У меня пока ещё и уши, и глаза на месте.

– Но ведь дети…

– Кого и когда это останавливало? Столетова не остановило даже количество. И потом, жить ради детей, в обмане, в предательстве, в этой грязи? Ну уж нет! – у Елены по лицу пошли красные пятна, голова закружилась, в глазах круги. – Ой!

– А ну хватит, – Ольга заорала, очнувшись. Она немного обалдела от таких новостей. – Я тебя уложу в неврологию. Не обсуждается.