Столетов

«Среди устных преданий о Столетове сохранилось предание о «столетовском стиле» экспериментов, для которого характерны необычайная точность работы и внимательнейшее исследование всех побочных обстоятельств, позволяющее ручаться за полученные результаты. Точность и законченность — вот основные черты «столетовского стиля», выработавшегося, может быть, в противоположность некоторой «физической расхлябанности» Н. А. Любимова — учителя Столетова.

А. В. Цингер рассказывал, что во время исследований фотоэффекта Столетову и Усагину пришлось столкнуться с таинственным явлением.

Когда Усагин к приходу Столетова, как всегда, готовил установку, все шло очень хорошо: дуга горела спокойно, зеркальце высокочувствительного гальванометра отклонялось должным образом.

Но вот в обычный свой час приходит Столетов, «садится к трубе, делает одно-два наблюдения, и вдруг гальванометр начинает отклоняться совсем не так, как должно быть. Столетов строго приказывает следить за дугой. Иван Филиппович изо всех сил старается держать дугу в строго определенном режиме и как будто достигает этого, а зеркальце гальванометра все же двигается противно всем законам. Столетов сердится и уходит».

Причина странного поведения гальванометра оказалась на редкость курьезной.

«В какой-то день было известно, что Столетов не придет в лабораторию, и Иван Филиппович случайно, как раз в тот час, когда Столетов обычно садился к трубе у гальванометра, проходил внизу, под помещением кабинета. Здесь находилась топка большой печи. И что же он видит: приходит истопник с огромной железной кочергой и начинает шуровать печь. Иван Филиппович сразу догадался, что именно в этой кочерге содержится разгадка колебаний гальванометра».

Кочерга» как и все железные предметы, обладала некоторой намагниченностью — ее движения наводили электрический ток в катушках гальванометра… Ток был, конечно, очень слабый, но ведь гальванометр был высокочувствительный.

Усагин накинулся на ни в чем не повинного истопника: «Ты каждый день, что ли, в это время мешаешь печь?» — «А то как же, самое время, иначе жар спустишь».

Иван Филиппович строго запретил ему мешать печь в это время дня. Гальванометр успокоился, и А. Г. Столетов закончил свои измерения «по-столетовски».

Исследуя новое явление, Столетов стремится предупредить самую возможность появления ошибок.

Экспериментатор обнаруживает и такой скрытый источник ошибок, как «утомление» металла. Столетов замечает, что металл при длительном освещении как бы «утомляется», теряет мало-помалу свою чувствительность к действию света. «Утомление» металла он также берет на учет.

«Нужно, однако же, заметить, — пишет Столетов, — что и пропорциональность между действиями в двух различных конденсаторах соблюдается лишь под тем условием, чтобы ряд наблюдений продолжался не слишком долго; иначе оба они заметно, и притом в различной мере, утомляются, причем ближайший к фонарю (контрольный) обыкновенно утомляется в более сильной степени; вследствие этого отношение показаний двух гальванометров исподволь изменяется и должно быть проверяемо время от времени.

Понятно, что такой контроль делает наблюдения значительно более сложными и хлопотливыми, а потому он применялся лишь в тех случаях, когда казалось особенно важным иметь более точные числа».

Опыты были очищены от всех случайностей. Иначе и не мог поступить Столетов — ученый, которому претила даже малейшая неточность, неуверенность, гада-тельность. Таким он был всегда. Теперь же, познавая родство двух тончайших материй — света и электричества, он считал себя обязанным быть еще более строгим и придирчивым.

_{Схема опыта Столетова по исследованию актиноэлектрических явлений. В рамке — рисунок из сочинения Столетова.}

Эти опыты Столетова — образец научной добросовестности и блестящего экспериментаторского искусства.

Исследований было много.

Еще раз с полной неопровержимостью Столетов доказывает, что только отрицательный электрод чувствителен к свету.

Он меняет полюса батареи. Теперь сетка заряжена отрицательно, цинковый диск — положительно.

Правда, и в этом случае в цепи идет ток, хотя и очень слабенький. Казалось бы, опыт говорил о чувствительности положительного электрода к свету. Но Столетова такой результат не ввел в заблуждение. Он понял, что ток и в этом случае рождается все-таки от освещения отрицательного электрода. Теперь им служит сетка. Она освещена невыгодно, прямые лучи падают лишь на наружную сторону, противоположную притягивающему положительному электроду. Внутренняя же, обращенная к этому электроду сторона сетки освещена только отраженными от цинка лучами. Площадь сетки к тому же мала. Но тем не менее причины для возникновения тока есть. И ток идет, хотя и очень маленький.

Столетов убедительно показывает, что причина рождения обратного тока скрыта в сетке, а отнюдь не в цинке, ставшем положительным электродом.