Столб

Дверь, ведущая в эту маленькую комнатку, срочно переоборудованную в гримуборную, скрипнула, отворилась и выщипанные Веркины брови в зеркале поползли вверх. На пороге стояла негритянка, да не абы какая, а «супер», даже на очень критичный взгляд Осиповой. Фигурка – точеная, ножки – отпад, бюст – в самый раз, не пупырышки и не груши боксерские, торчит вперед без всякого бюстгальтера. А личико – Нефертити, да и только. Правда лицо словно ваксой намазано, да губки чуть толще, чем надо бы. Но как раз такие губки мужики и любят.

Негритянка подошла к столику, отодвинула без спроса жалкий Веркин парфюм и выложила на его место одну за другой десять стодолларовых бумажек.

– Я ходить подиум место тебя, – промурлыкала чернокожая незнакомка.

Веркины мысли резко метнулись в другом направлении. Мечта о победе на городском конкурсе красоты безболезненно растаяла, и девушка начала лихорадочно прикидывать, как будет тратить эту тыщу. Одновременно Верка успевала говорить:

– А что, бери, мне не жалко…

Ее пальцы сноровисто отстегнули значок и протянули ее незнакомке. Значка действительно не было жалко – Осипова таких в магазине хоть сотню купит по трешке за штуку. Черная ладонь накрыла белую, готовую уже стянуть с плеча лямку купальника:

– Я есть свой одежда.

Негритянка – кофе без молока – ловко выползла из платья и тоже осталась в одном купальнике. Не таком, конечно, как у Верки – «Мэйд ин Чайна», а из настоящей змеиной кожи. А может, не из змеиной – кто там еще у них в Африке ползает?

Верка молча натянула свое платьице и исчезла, оставив новую конкурсантку одну.

Что творилось в полном зале ДК Ленина, когда на сцену вышла участница конкурса под номером восемь! Описать было невозможно – это надо было видеть! Еще труднее было описать растерянность жюри. Новоявленные городские шоумены и ценители девичьей красы были в шоке. Они конечно же сообразили, что темнокожая красавица на голову, а то и на две превосходит остальных конкурсанток, и что зал не простит, если корону победительницы не украсит эту курчавую голову.

А роли между тем были уже прописаны. И позолоченную корону изготавливали под определенную голову. Правда голова эта была немного неправильной формы, как впрочем и все остальные части тела запланированной победительницы. Зато ее папа отвалил кругленькую сумму в инвалюте на этот самый конкурс.

Решение, как всегда, приняли в самый последний момент. Теперь у Коврова было две «Мисс» – белая и черная. Они так и стояли вместе на подиуме, разделенные внушительной фигурой выбранного сегодня же «Мистера Ковров – 95»

Серега Березкин – качок и бабник – был доволен. Не зря он уже пятый год трудится, качает мышцы. Без всякой химии, только натуральный ковровский продукт. Костяк предки подарили крепкий, спасибо им. А остальное все сам. Зато и стоит теперь, гордо поглядывая в зал, чуть ли не обнимая двух главных ковровских красавиц. По правде сказать, красавицей была одна, черненькая, которая то и дело поправляла ладошкой на голове какую-то железяку – срочно подысканную корону.

А потом все закружилось, завертелось; белая «Мисс» укатила в папином «Мерседесе» отмечать это событие, зрители побрели домой, а негритянка осталась одна на обшарпанных ступенях дворца культуры. Теперь корону, похожую на колесо от детского велосипеда без спиц, она держала в руках. И никому до нее не было дела.

Кроме Сереги Березкина. Он нерешительно подошел и спросил, чуть ли не в первый раз в жизни смутившись:

– Ты сейчас куда?

Чернокожая молча улыбнулась.

– По-русски понимаешь?

– Плехо, – ответила негритянка.

– А зовут тебя как?

– Моника, – коротко представилась незнакомка.

На самом деле это было одно из ее имен. Всего их насчитывалось девятнадцать. У Сереги имя было одно, но он не спешил его сообщать. Подумал сначала, стоит ли связываться с девкой, у которой такое имя. Вон Билл Клинтон связался на свою голову. Наконец он решился, протянул руку и сказал. улыбнувшись:

– А я Серега Березкин. Очень приятно.

Узкая черная ладошка утонула в его широченной лапе, два взгляда встретились и время для них вдруг замерло.

– Ты… это, – разжал наконец ладонь Серега, – щас куда?

– Никуда, – счастливо улыбнулась Моника.

– А поехали со мной к бабке в деревню, – неожиданно для себя предложил Березкин.

– Пойехали к бабке в дерьевню, – согласилась новая подружка.

Потрепанный «Восход» бодро затрещал по родным ковровским выбоинам, выбрался на загородный простор, победно загудел и меньше чем за час домчал седоков до деревни Мисайлово. Деревушка была небольшой, домов на десять, а жителей – и того меньше. С цивилизацией ее связывала лишь почти заросшая травой дорога да столбы с уныло свисавшими электрическими проводами. На рев мотоциклетного движка выглянули почти все бабки. Дедов в Мисайлово не было, так же, как и жителей допенсионного возраста.