Стоять до последнего

И вот она находится в огромном спортивном зале, который заполнили тысячи приверженцев этого самого кулачного боя, сидит в пятом ряду партера, неподалеку от помоста, ей хорошо виден отсюда весь ринг. Через несколько минут начнется боксерский поединок между ант-верпенцем Камилем Дюмбаром, которого называют Рыжим Тигром, и русским, не известным ей, но уже ставшим близким Игорем Миклашевским, которого именуют «сильнейшей перчаткой России, чемпионом Ленинграда». Вот с этим Игорем Миклашевским ей и необходимо установить контакт. Миклашевский – свой. Он должен стать связным. Заменить погибшего Вальтера Лангрена… Но разве его можно заменить? Вальтер навсегда остался в ее памяти живым и неповторимым.

Марина опустила голову, и со стороны кажется, что она смотрит на букет цветов, который держит в руках. Букет небольшой, но особенный – только красные гвоздики, а внутри одна белая. И все. Скромно и ярко. Такой подбор цветов является паролем, своеобразной верительной грамотой.

– У вас, фрейлен, прекрасные цветы, – говорит сосед справа, толстогубый мужчина средних лет, одетый в темно-серый в полоску шерстяной костюм. – Вы их хотите вручить боксеру?

– Да, – ответила Марина, понимая, что в данной ситуации ей придется поддерживать беседу, ибо женщин на матч пришло очень мало.

– Вы их преподнесете победителю?

– Нет.

– Тогда знаю, их получит этот симпатичный бестия Рыжий Тигр, верно?

– Ошибаетесь.

– Цветы предназначены победителю?

– Опять нет.

– Тогда кому же, если не секрет?

– Тому, кто мне понравится, – ответила Марина.

– О! Вы меня заинтриговали! У меня, оказывается, имеется возможность…

– Никакой! Вы же не боксер!

– Надежда вспыхнула и погасла, как спичка, – вздохнул сосед.

– Выкиньте ее, и давайте лучше смотреть. Кажется, начинается.

Боксеры поднялись на ринг в сопровождении секундантов. Зал встретил их аплодисментами. Марина смотрела на боксеров с откровенной жалостью: сейчас они начнут мутузить друг друга…

Антверпенец Камиль Дюмбар, прозванный Рыжим Тигром, слегка переминался с ноги на ногу в своем углу и отвечал на приветствия друзей и знакомых. Это был рослый, крепко сколоченный боец двадцати пяти лет, проведший не один десяток боев на ринге.

– Рыжий Тигр в форме… А русский тоже хорош, ничего не скажешь! – комментировал вслух сосед Марины. – Сложен недурно.

– Посмотрим, как он поведет себя после гонга, – вставил кто-то из сидевших позади.

– Ринг не Россия, отступать некуда, – хихикнул кто-то впереди.

Марине стоило больших усилии, чтобы утаить счастье от сидящих в спортивном зале, которое принесли события на Восточном фронте. А там произошли перемены. И еще какие! Ночью Марина слушала Москву и плакала от нахлынувшей радости. Наконец-то свершилось! Передали сообщение: «На днях наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление против немецко-фашистских войск… Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда… Прорвав оборонительную линию противника протяжением 30 километров на северо-западе (в районе города Серафимовича), а на юге от Сталинграда – протяжением 20 километров, наши войска за три дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на 60–70 километров… Нашими войсками занят город Калач…»

В ту ночь Марина не могла уснуть до утра. Разве уснешь, когда возрождается надежда? Она переключала приемник на берлинскую волну. Столица рейха о поражениях хранила молчание. Берлинский диктор холодным голосом, передавая последние известия с Восточного фронта, сказал о фанатическом упорстве большевиков и о боях местного значения. Сталинград даже не упоминался.

Марине казалось, что в переполненном зрителями спортивном зале никто не знает о наступлении русских. Она пытливо разглядывала Игоря Миклашевского и по его сосредоточенному взгляду, по хмурому лицу догадывалась, что тому тоже ничего не известно. Вокруг Игоря все чужие. Никто не ободрит, не скажет теплого слова… Публика желает успеха бельгийцу. Но уже того, что антверпенец вышел на ринг и ждет сигнала, было достаточно для того, чтобы Марина смогла взять себя в руки.

– Ставлю один против пяти, что русский более трех раундов не выдержит! – услышала Марина голос за спиною.

– Ищи дураков! Кто будет ставить на проигрыш!..

Антверпенцу подносили букеты, кидали цветы на помост, словно он уже стал победителем. Марина не вытерпела, поднялась с букетом в руках и пошла к рингу.

– Отдай Рыжему Тигру! – кричали ей в спину.

Она протиснулась к помосту в тот момент, когда на середине ринга седой судья, разостлав на брезенте полотенце, положил на него две пары боксерских перчаток и пригласил к себе секундантов боксеров, чтобы разыграть право выбора рукавиц.

Марина поднялась по ступенькам, приблизилась к толстым тугим канатам, за которыми спиной к ней стоял Миклашевский, и, робко коснувшись рукой его плеча, сказала:

– Возьмите… Я дарю вам цветы…

Миклашевский, узнав условный букет, на секунду замешкался. Но так продолжалось мгновение. В следующий миг русский боксер улыбнулся и, высоко подняв над головой цветы, воскликнул: