Стоящий у Солнца

Русинов открыл свою машину, включил печку, радиоприёмник и портативный вулканизатор: за ночь аккумулятор сядет. А завтра ещё выдернуть центральный провод зажигания и погонять стартёром, чтобы уж посадить окончательно. Потом он заглянул в избу, повесил на место ключ и сел к телевизору. Ольга была уже на крыльце.

— Как самочувствие дяди Коли? — спросил он.

— Вколола димедрол, может, уснёт. — Ольга устроилась возле телевизора: шла примитивная и глупая передача «Выбери меня». Ведущий-сводник пыжился изо всех сил, чтобы развеселить публику.

— У него плохой сон?

— Две недели не спит…

— Оля, позвольте мне его посмотреть? — попросил Русинов. — Это по моей части.

— Нет, это не по вашей части, — отрезала она. — Сниму боль в суставах — будет спать как миленький.

— Вы что, не доверяете мне? — улыбнулся он. — Может, диплом показать?

— Я-то и доверила бы, да он не согласится, — объяснила она. — Привередливый — невозможно. Раньше его мама лечила, теперь я.

— Мама тоже врач?

— Фельдшер.

— А папа?

Ольга обернулась к нему и сказала с предупреждающей угрозой:

— А папа у меня — милиционер! Участковый!

— Вот как! — засмеялся Русинов. — А мы сейчас не на его участке?

— Нет, он в Гадье живёт. Что, испугались?

— Конечно, испугался: с детства милицию боюсь.

— Папа очень строгий, — с любовью сказала она. — Его все слушаются и боятся.

Если дядя Коля дружил с отцом Ольги, значит, имел документы и был личностью известной. Но почему же он так похож на Авегу?! И почему к нему приходит без вести пропавший разведчик Виталий Раздрогин?

— Оля, а вы помните Владимира Ивановича? — решился спросить Русинов.

— Это кто? — Она наморщила лоб.

— Соколов.

— Не знаю, — сказала Ольга. — Не слышала… А кто он?

— В этих краях жил, мой знакомый, — пояснил Русинов. — А Авегу помните?

— Авегу помню! — вдруг с интересом воскликнула она, и у Русинова перед глазами зашатались столбики. — Но вы-то откуда его знаете?

— Видите, оказывается, у нас есть с вами общие знакомые! — не скрывая торжества, произнёс Русинов. Ольга его радость поняла по-своему:

— Это ни о чём не говорит, господин полковник. На вас дурно действуют такие передачи!

Она выключила телевизор: здесь работала всего одна программа. Русинову хотелось немедленно расспросить её об Авеге, но Ольга снова очужела и, по виду, не намеревалась больше вести разговоры. Можно было спугнуть её, а потом уж никогда не поправить отношений. Хотя тот интерес, что возник в её глазах при упоминании Авеги, продолжал существовать.

— В таком случае я пошёл спать! — заявил Русинов. — Кстати, передача очень хорошая. Когда люди встречаются — всегда хорошо. Спокойной ночи!

Он пошёл в свою палатку. От счастья и какого-то мальчишеского азарта хотелось прыгать. Авегу здесь знали! Наконец-то отыскался первый человек, который помнил его! Владимира Ивановича Соколова Ольга не знала, но Авега был ей знаком. Значит, он отсюда, из этих мест. Но почему же никто не откликнулся, когда объявляли на него розыск? Даже Ольгин отец, работник милиции, участковый! К нему-то уж точно попадал плакат с портретом Авеги…

Сначала он забрался в спальный мешок, однако через пять минут ему стало душно и жарко в палатке. Вопросы и мысли распирали сознание, и, несмотря на прошлую бессонную ночь, спать не хотелось. От волнения он выбрался на улицу и закурил. В траве бесконечно трещали кузнечики, разогретые солнцем земля и камни теперь отдавали тепло, вездесущий запах нектара, текущего с пасеки, кружил голову.

Отец Ольги! Вот кто много знает! И крепко молчит, если на него не могла выйти Служба. А Ольга проговорилась случайно, по своей природной откровенности. И возможно, поняла это, поскольку тут же скомкала разговор. Завтра она расскажет всё Петру Григорьевичу, а может, и дяде Коле… Если пчеловод появился здесь двенадцать лет назад, то он не должен знать Авегу, которого задержали в Таганроге ещё в 1975 году. Ольге, поди, и десяти лет не было, но детская память очень цепкая, а сознание образное, потому и помнит. Авега, как и дядя Коля, был вхож в дом Ольгиного отца. Вот бы с кем познакомиться!

Русинов снова забрался в кабину, не включая света, отыскал в бардачке складной нож и срезал растяжки, удерживающие талисман — медвежонка. Нефритовая обезьянка была одним из главных козырей, своеобразным пропуском, опознавательным знаком, способным привлечь к себе внимание тех, кто знал символ этого божка.

В руках Русинова был ключ, которым можно было отпереть пока ещё неведомый замок.

9

После закрытия Института у Русинова появилось время, чтобы сесть и обдумать всё, что он наработал за эти годы, и как бы выделить из всего теоретического и практического материала основные направления, по которым можно было двигаться дальше. Он уже не мог жить без исследовательской работы: сознание давно сориентировалось на бесконечный поиск, и это считалось своего рода психическим «заболеванием», которым страдают учёные, геологи, альпинисты, спелеологи, аквалангисты и литературные графоманы.