Стоящий у двери

Алексей сам обучал девушку стрелять по бумажной мишени и сейчас в ее меткости не сомневался. Но Елене раньше никогда не приходилось стрелять по людям, даже направлять на них оружие было строго-настрого запрещено правилами безопасности. Недавняя перестрелка наугад в дыму не в счет. И теперь, глядя на ее болезненно искаженное лицо, он чувствовал, как ломается внутри нее что-то, как она преодолевает барьер. И тогда Привратник сделал единственно возможное, чтобы обезопасить себя хоть на время: стянул футболку, оставшись в одних потрепанных джинсах. Выстрелить в человека, когда он абсолютно беззащитен, когда видишь каждый его вдох и биение сердца – это тяжело даже закаленному бойцу. Что уж говорить о девушке, это невозможно! Нажмешь спусковой крючок и тут же увидишь кровоточащую дыру в живом теле, никакой одеждой не прикрытом! Жуть-то какая… Он прислонился к ящикам позади, уверенный, что выиграл для себя несколько минут. Следовало потратить их с пользой.

Почему Лёшка всегда так красив?! Всегда. Впечатления физической мощи он не производил, но Елена знала, какая сила скрыта в нем и насколько Алексей опасен, даже если безоружен. Длинные пальцы нервно ощупывали край упаковочного ящика. Хороший ход! Стрелять, зная, что в ту же секунду увидишь развороченное тело, а не дырку на одежде, безумно тяжело! Тогда… Она отступила на шаг и положила автомат. В глазах Алексея появилась надежда, но Елена уже держала в руках черный шарик гранаты. Он одобрительно кивнул:

– Молодец, наконец-то игра стала интересной.

– Да, я не могу выстрелить в тебя. Но убить нас обоих будет проще. Ты хотел поговорить? Я тоже. Ты расскажешь мне всё. Мне нужно знать про дядю, почему ты убил его? Чем тебе мешал больной старик?

– Не кричи, Лен, еще успеешь. Зачем тебе это «всё»? Думаешь, что я облегчу совесть раскаянием? Ничуть, да и совести у меня нет, ты же знаешь. Крепче гранату держи, рассказывать долго придется…

– Как тебя земля носит?! Я не представляла, что в бункере может существовать такой заговор!

– Не беспокойся, я тут единственный… Единственный, кто на что-то решился в борьбе за власть. Иначе твой дядя погиб бы намного раньше. Вот скажи, что бы мне помешало тогда в трубе тебя не спасать от кошака? Всего лишь опоздать на секунду? И твоя смерть уложила бы дядюшку в гроб куда надежнее и чище, чем пуля наемника. Но тогда не было бы тебя…

– А ты хочешь всё сразу захапать?!

– Хочу. И не боюсь об этом говорить. Хочу и власть, и тебя, Ленка, по отдельности вы не так интересны.

– А если выбирать придется?

– Да пришлось вот… Ты ж мне выбора не оставила. Или оставила?

На его лице не читалось просьбы о спасении. Он ждал, когда она даст ему ответ. Значит, от нее все-таки что-то зависит?

– Лёш, да разве можно в таких делах планы строить? Человека убивать, или чтобы тебя любили?

– Всё можно запланировать. Кроме дураков…

* * *

Силы оставили Дениса, он не мог пошевелиться. Оставалось только смотреть, как дым постепенно уходит в вентиляцию и несколько оставшихся лампочек освещают картину побоища. Откуда-то доносился стон раненого, но Денис не мог подняться и помочь ему. Воняло горелым от лежавшего неподалеку Талибана. Сколько человек погибло? Он пытался считать тела, но все время сбивался, не мог сосредоточиться. В конце концов понял, что больше не может смотреть туда, и повернул голову к двери. Прямо над ним был кодовый замок оружейного хранилища. Не открыть. Там Елена. И она не одна. Запертая с убийцей! Но Алексей защищал ее в бою, может быть, не решится причинить ей боль?

Думать об этом не хотелось, но не думать Денис не мог. Слишком долго эта мысль жила в нем, укоренилась, он был уверен, что опоздал… И девушка теперь принадлежит Алексею. А ему снова не достается ничего. «Кроме бесценного опыта», – горько усмехнулся он про себя, вспоминая слова Станислава. Только одно можно обрести, когда, кажется, всё потеряно. И опыт этот ничему его не научил. Значит, он стремится не к тому… Жизнь ставит на пути барьеры, захлопывает двери перед носом, а он все стучится и пытается найти желаемое. Нельзя сдаваться. Никто не любит отчаявшихся неудачников.

Но сейчас у него совсем нет сил. И нет оправданий. Он же не знал, чем это может закончиться! И опять принес беду в бункер. Нет прощения. Денис решил, что это правильно, он сам себе никогда не простит собственной глупости. И опять считал тела на полу. Один, два, три… Нет, это Юрок. Три, четыре…

Стонал раненый боец, гулкое эхо сделало человеческий голос жутким, потусторонним. С нижнего уровня доносился шум. Лестница скрипнула, сверху спускался, пошатываясь, охранник. Увидев Дениса, замер настороженно: чужак. Денис тоже смотрел на него, потом покачал головой:

– Все ушли. Всё закончилось.